Так вот теперь сиди и слушай,
Он не желал ей зла,
Он не хотел запасть ей в душу,
И тем лишить ее сна.
Он приносил по выходным ей сладости,
Читал в ее ладонях линии.
И он не знал на свете большей радости,
Чем называть ее по имени.
Ей было где-то тридцать шесть,
Когда он очень тихо помер.
Ей даже не пришлость успеть
В последний раз набрать его несложный номер.
Но в первый раз несла она ему цветы,
Две ярко-белых лилии,
В знак, что более никто, кроме него,
Так не называл ее по имени.
И было ей семьдесят шесть,
Когда её самой не стало.
Нет, не страшила её смерть,
Скорей, она о ней мечтала.
Бывало, знаете ли, сядет у окна,
И смотрит-смотрит-смотрит-смотрит в небо синее.
Дескать, когда умру я встречу его там,
И вновь тогда он назовет меня по имени.
Какая в сущности смешная вышла жизнь,
вышла жизнь,
Хотя, что может быть красивее.
Чем сидеть на облаке и, свесив ножки вниз,
Друг друга называть по имени.
Друг друга называть по имени.
