Она торгует на рынке, пирожками в разнос.
Равнодушные скулы, набок свернутый нос.
Ее законный муж пьяный, глупый медведь.
Упер приклад в пол и потолок покрасил в медь.
Сейчас у нее ухажер, сутулый как цапля.
Но главное не бьет ее, когда кривой как сабля.
Читает вслух стихи ей: Бродский, Мальденштам.
Водит в кино и в паспорте готов поставить штамп.
Малой на улице сам по себе как подорожник.
Он не боится никого, ведь у него есть ножик.
Его тошнит от пирогов, он ненавидит стихи.
А поп с которым он бухал, простил ему грехи.
Волчонок вырастит волком и будет рвать псов.
Он понимает слово "боль".
Не знает слово "любовь".
Это не Маугли, ты смотришь на угли.
Это для ангелов он сжег сигнальные огни.
Чертит полосы, соль на щеках.
Треплет волосы. Ветер в облаках.
Поют птицы , ангелы с ними.
Когда-нибудь мы станем другими.
Мать умерла и он в запой ушел по тяжкой.
Спирт осетинский, цыганская черняшка.
Внезапно трезв при памяти в своем уме.
Пришел в военкомат: «Хочу служить своей стране»
Боялись все после отбоя ,в лесу у речки.
Втихую вмазывались, промедолом из аптечки.
Он отказался и когда их резали, ночью.
Поднял тревогу, автоматной очередью.
Чтоб не качалась лодка, надо стереть память.
Сейчас стабильно все, не разжигайте пламя.
Горели люди в танках, факелами плавился воздух.
Последний новый год, он встретил в Грозном.
Волчонок вырастит волком и будет рвать псов.
Он понимает слово "боль".
Не знает слово "любовь".
Это не Маугли, ты смотришь на угли.
Это для ангелов горят сигнальные огни.
Чертит полосы, соль на щеках.
Треплет волосы. Ветер в облаках.
Поют птицы , ангелы с ними.
Когда-нибудь мы станем другими. She sells pies in the market.
Indifferent cheekbones, rolled nose to one side.
Her legitimate husband is a drunk, stupid bear.
He put his butt on the floor and painted the ceiling in copper.
Now she has a boyfriend, stooped like a heron.
But the main thing is not to hit her when the curve is like a saber.
She reads poetry aloud to her: Brodsky, Maldenstam.
He drives to the cinema and is ready to put a stamp in his passport.
Small on the street itself is like a plantain.
He is not afraid of anyone, because he has a knife.
He is sick of cakes, he hates poetry.
And the priest with whom he thumped, forgave him sins.
A wolf cub will grow up as a wolf and will tear dogs.
He understands the word "pain."
Doesn't know the word love.
This is not Mowgli, you look at the coals.
This is for angels he burned the signal lights.
Draws stripes, salt on the cheeks.
Ruffles hair. The wind in the clouds.
Birds sing, angels with them.
Someday we will be different.
Mother died and he went into heavy drinking heavily.
Ossetian alcohol, gypsy blackberry.
Suddenly sober with memory in his mind.
He came to the draft board: “I want to serve my country”
They were all afraid after lights out in the woods by the river.
Slowly smeared, promedol from the first-aid kit.
He refused when they were cut, at night.
He raised the alarm with an automatic burst.
So that the boat does not swing, it is necessary to erase the memory.
Everything is stable now, do not light the flame.
People burned in tanks, torches melted the air.
The last new year, he met in Grozny.
A wolf cub will grow up as a wolf and will tear dogs.
He understands the word "pain."
Doesn't know the word love.
This is not Mowgli, you look at the coals.
It is for angels that signal lights burn.
Draws stripes, salt on the cheeks.
Ruffles hair. The wind in the clouds.
Birds sing, angels with them.
Someday we will be different. Смотрите также: | |
