Я был и слаб, и уязвим, дрожал всем существом своим, Кровоточил своим больным, истерзанным нутром. И, словно в пошлом пупыри, огромный лоб возник в двери И озарился изнутри огромным недобром. Но властно дернулась рука: «Лежать, лицом к стене!» И вот мне стали мять бока на липком топчане. А самый главный сел за стол, вздохнул осатанело 2 раза И что-то на меня завел, похожее на дело. / Вот в пальцах цепких и худых смешно задергался кадык, Нажали в пах, потом под дых, на печень-бедолагу. Когда давили под ребро, как йокало мое нутро, И кровью харкало перо в невинную бумагу. В полубреду, в полупылу разделся до нага, В углу готовила иглу не старая карга. И от корней волос до пят по телу ужас плелся: «А, вдруг, уколом усыпят, чтоб, сонный, раскололся?» Он, потрудясь над животом, сдавил мне череп, а потом Предплечье мне стянул жгутом и крови ток прервал. Я, было, взвизгнул, но замолк, сухие губы на замок, А он кряхтел, кривился, мок, писал и ликовал. Он в раж вошел, знакомый раж, но я как заору: «Чего строчишь?! А ну покаж секретную муру». Подручный, бывший психопат, вязал мои запястья, Тускнели, выложившись в ряд, орудия пристрастья. Я терт и бит, и нравом крут, могу в разнос, могу в раскрут, Но тут смирят, но тут уймут, я никну и скучаю. Лежу я голый, как сокол, а главный шмыг, да шмыг за стол, Все что-то пишет протокол, хоть я не отвечаю. Нет, надо силы поберечь, а то ослаб, устал. Ведь скоро пятки станут жечь, чтоб я захохотал. Держусь на нерве, на чеку, но чувствую – отвратно, Мне в горло всунули кишку, я выплюнул обратно. Я взят в тиски, я в клещи взят, по мне елозят, егозят, Все вызнать, выведать хотят, все пробует на ощупь. Тут не пройдут и пять минут, как душу вынут и замнут, Всю испоганят, изомнут, ужмут и прополощут. «Дыши, дыши открытым ртом. Да выдохни – умрешь». «У вас тут выдохни, потом на вряд ли и вздохнешь». Во весь свой пересохший рот я скалюсь: «Ну, порядки! Со мною номер не пройдет, товарищи-ребятки». Убрали свет и дали газ, доска какая-то зажглась, И гноем брызнуло из глаз, и булькнула трахея. И он зверел, входил в экстаз, приволокли зачем-то таз, Я видел это как-то раз, фильм «В качестве трофея». Ко мне заходят со спины и делают укол. «Колите, сукины сыны, но дайте протокол!» Я даже на колени встал, я к тазу лбом прижался, Я требовал и угрожал, молил и унижался. Но туже затянули жгут, вон, вижу я, спиртовку жгут, Все рыжую чертовку ждут с волосяным кнутом. Где-где, а тут свое возьмут, а я гадаю, старый шут – Когда же раскаленный прут, сейчас или потом? Шабаш калился и лысел, пот лился горячо! Раздался звон, и ворон сел на белое плечо. И ворон крикнул: «Never more!» - проворен он и прыток. Напоминает прямо в морг выходит зал для пыток. Я слабо подымаю хвост, хотя для них я глуп и прост: «Эй, за пристрастный ваш допрос придется отвечать! Вы, как вас там по именам, вернулись к старым временам, Но протокол допроса нам обязаны давать». И я через плечо кошу на писанину ту: «Я это вам не подпишу, покуда не прочту!» Мне чья-то желтая спина ответила бесстрастно: «А ваша подпись не нужна, нам без нее все ясно». Сестренка милая не трусь, я не смолчу, я не утрусь, От протокола отопрусь при встрече с адвокатом. Я ничего им не сказал, ни на кого не показал, Скажите всем, кого я знал, - я им остался братом! Он молвил, подведя черту, читай, мол, и остынь. Я впился в писанину ту, а там одна латынь. В глазах круги, в мозгу нули, проклятый страх – исчезни. Они ведь просто завели историю болезни. I was both weak and vulnerable, shook his whole being, bleeding his patients, tormented gut. And, as if in the vulgar Pupyrev, huge forehead appeared in the doorway and illumined from within the vast unkind. But jerked hand imperiously: "Down, face to the wall!" And so I began to knead the sticky side on the couch. And the chief sat down, sighed rabid 2 times and something in me started, similar to the case. / That's fingers grasping thin and funny Adam's apple jerked by clicking in the groin, and then in the stomach, the liver, the poor fellow. When pressed in the ribs as Yoka my guts, and blood spitting pen to paper innocent. The delirious in polupylu stripped to Naga, in the corner of the needle is not prepared hag. And from the roots of the hair to toe she trudged through the body horror "And suddenly prick lull, so sleepy, split?" He worked hard to stomach, squeezed my skull, and then pulled my forearm tourniquet and stopped the blood current. I was screamed, but silent, dry lips at the castle, and he groaned, curve, IOC, wrote and rejoiced. He went into a rage, familiar rage, but I ZAOr "What scribble ?! Well SHOW secret crap. " Henchman, former psychopath knit my wrist, faded, lined in a row, weapons attachments. I tert and a bit cool and temper, I can to the dressing, I can unwind, afflict But here, but here uymutsya I INI and miss. I lie naked, like a falcon, and the main sniffing, sniffing at the table Yes, all that is writing the protocol, even though I do not answer. No, you have power to spare, and the weak, tired. After all, your heels will soon burn, so I laughed. Keep on the nerve on the alert, but I feel - disgusting, I'm stuck in the throat of the gut, I spat back. I was taken in a vice, I ticks taken by me crawl, Concertina All vyznat, want to find out, all trying to touch. There will not pass five minutes, as the soul is removed and zamnut, whole defile, izomnut, uzhmut and propoloschut. "Breathe, breathe open-mouthed. Yes, let it out - you will die. " "You've got let it out, then on hardly and sigh." In all his dry mouth I Scalia: "Well, all right! With me will not work, fellow guys. " Removed light and gave the gas board some lit, and pus streamed from the eyes and gurgled trachea. He zverel, entered into ecstasy, was dragged for some reason, the pelvis, I've seen it once, the film "as a trophy." To me come from behind and make the shot. "Colitis, sons of bitches, but give the protocol!" I even got up on my knees, I pressed my forehead to the pelvis, I demanded and threatened, pleaded, and humiliated. But tighter tightened the tourniquet out, I see, Spirit harness, all waiting for a red devil with the hair whip. Where, where, and then take her, and I'm wondering, the old clown - When a red-hot rod, now or later? Sabbat kalilsya and lysel, sweat pouring hot! There was ringing, and crows sat on the white shoulder. And the raven shouted: «Never more!» - He is agile and prytok. It reminds goes straight to the morgue room of torture. I slightly raise the tail, but for them I'm stupid and simple, "Hey, for your biased questioning will have to answer! You, as you are there by their names, went back to the old days, but the interrogation report, we must give. " And I mow over his shoulder at the scribbling: "I will not sign it until he read it!" I have someone spin yellow answered flatly: "And your signature is not required, without it, we all clear." Sister do not be afraid my dear, I do not smolchu, I do not utrus, unlock the protocol at a meeting with a lawyer. I said nothing to them, no one else showed Tell everyone I knew - I told them was his brother! He uttered, summing line, read, say, and chill. I stared at the scribbling, and there is one Latin. In the eyes of the community, in the brain zeros damn fear - disappear. They're simply brought history. Смотрите также: | |
