А моё сердце делало вид: «не страшно».
Очень хотело верить, но не умело.
И говорило: «плевать мне с высокой башни,
Если не я буду нужным, а только тело».
А моё сердце клей на столе держало,
Знало, что может нужным он стать, наверно.
А моё сердце не за себя сражалось,
А за попытку верить в чужую верность.
Сердце смеялось. И колотилось в рёбра,
Сердце тянулось к рукам твоим против воли.
Я улыбалась, холодно и недобро.
Сердце устало от вечной привычной боли.
Я улыбалась, веря твоим улыбкам.
Сердце рыдало, мучалось и болело.
Я не боялась – пусть даже будет ошибкой,
Но я хотела отдать тебе душу и тело.
Всё я хотела, всё, что ты мог в ладонях
Не раздавить, попытаться согреть и спрятать.
Сердце рычит, меня раньше себя хоронит,
Но эта «смерть», наверно, мне будет приятна.
Пальцы терзают пуговицы рубашки,
Губы скользят ниже, от уха – к шее.
Я не боюсь, пусть по коже бегут мурашки,
Я не боюсь, но и верить тебе не смею.
Ты прижимаешь: «Где же тебя носило
Всё это время, когда я сдыхал от тоски?»
А твоё сердце билось так… сильно-сильно…
Что мне казалось – останутся синяки.
