На Дерибасовской я пивом торговал,
Ну, было дело, я не доливал.
Так я ж за это срок свой отбывал
В Сибири, рядом с озером Байкал.
А ты попробуй на зарплату проживи,
Да не захочешь ты ни женщин, ни любви,
Пойдёшь на рынок, купишь мяса и капусты,
И на душе без денег сразу станет пусто.
Да если был бы я волшебник или джинн,
А то ж ишачил я в семье всего один.
А посему я постоянно рисковал,
И пиво в кружку, как всегда, не доливал.
Канючит деньги тёща на свои курорты,
Жена просила каждый месяц на аборты,
Сын клянчил деньги по два раза на неделе,
То на попойку дам, то на опохмелье.
А дочка, дура, подцепила мужика,
Он дармоед и исполнитель "гопака".
Три тыщи у меня он взял взаймы -
"Жениться с Бэлой,- говорит,- решили мы".
Я дал, конечно, лучше пива не долью,
Но не обижу дочь любимую мою.
Бывало, пиво я водою разбавлял,
А чтобы пенилось - я соды добавлял.
Мы жили в коммуналке - шесть семей,
Шесть разъярённых, шесть гремучих змей.
В компот мне соли подсыпал один хромой,
Другой хромой передо мной ходил нагой.
Себя по пятницам я в ванной обмывал,
А кто-то воду в это время закрывал.
Я посещать боялся нашу синагогу, -
Однажды лошадью мне наступили там на ногу.
И всё такое надоело мне терпеть,
Ведь жизнь идёт, пожить же надо мне успеть.
И я на свой, на трудовой аккредитив
Купил для нас, для всех большой кооператив.
Потом для дочки, сына и жены впридачу
Купил подальше от людей лесную дачу,
И чтоб на дачу добирались мы недолго,
Купил для нас, для всех я новенькую "Волгу".
Пивная пена откровенно помогла
Мне провернуть и не такие там дела.
И хоть я жил, как говорится, припеваючи,
Я жил, как видите, всегда с огнём играючи.
И я засыпался, меня вдруг повязали
И по закону очень строго наказали.
Что говорить, мы все с пятою Ахиллеса,
Меня отправили в тайгу на рубку леса.
Я десять лет махал заточенным топориком,
Вернулся с грыжею, и с язвой, и с запорами,
Но день и ночь всегда мечтал я об одном,
Чтоб снова с пеною играть в ларьке пивном.
А тут нам вызов из Израиля прислали,
И мы в Америку уехать пожелали,
Мы разрешения не очень долго ждали,
И самолёт унёс нас в западные дали.
В Нью-Йорке я купил большой ларёк,
И всех своих на каторгу обрёк.
За доллар трудимся мы, что ни говори,
Как там поётся - от зари и до зари.
Таких, как наш ларёк, других пивных ларьков
Тут развелося как нерезаных хорьков.
Попробуй только хоть чуть-чуть спустить напор -
Судьба смертельный зачитает приговор.
Тут если в кружку не дольёшь хотя бы грамм,
Тебе устроят похоронный тарарам.
И пиво тут не как в Одессе люди пьют,
За пену даже тут и цента не дают.
На Дерибасовской я пивом торговал,
И очень скромно потихоньку воровал.
Я жил в Одессе, пиво всем не доливая,
А здесь, чтоб жить, я всем переливаю. On Deribasovskaya I sold beer,
Well, there was a case, I did not top up.
So I served my term for this
In Siberia, next to Lake Baikal.
And you try to live on your salary,
Yes, you do not want neither women nor love,
Go to the market and buy meat and cabbage
And the soul without money will immediately become empty.
Yes, if I were a wizard or a genie,
And then I was only one in the family.
Therefore, I constantly took risks
And, as always, I didn't add beer to the mug.
Mother-in-law is moaning money for her resorts,
My wife asked for an abortion every month,
The son begged for money twice a week,
Now I will give a binge, then a hangover.
And my daughter, a fool, picked up a man,
He is a parasite and performer of "hopak".
He borrowed three thousand from me -
"We decided to marry Bela," he says.
I gave, of course, it's better not to pour beer,
But I will not offend my beloved daughter.
I used to dilute beer with water,
And in order to foam - I added soda.
We lived in a communal apartment - six families,
Six angry, six rattlesnakes.
One lame poured salt into my compote,
Another lame man walked naked in front of me.
I washed myself in the bathroom on Fridays
And someone closed the water at that time.
I was afraid to visit our synagogue, -
Once a horse stepped on my foot there.
And all that bothered me to endure
After all, life goes on, I have to live in time.
And I'm on my own, on a labor letter of credit
I bought a large cooperative for us, for all.
Then for daughter, son and wife to boot
I bought a forest dacha away from people,
And so that we did not get to the dacha for long,
I bought a new Volga for us, for everyone.
Beer foam frankly helped
I have to crank up and things are not like that.
And although I lived, as they say, singing along,
I lived, as you see, always playfully with fire.
And I fell asleep, I was suddenly tied
And according to the law they were punished very severely.
What can I say, we are all with the heel of Achilles,
I was sent to the taiga to cut wood.
I waved a sharpened hatchet for ten years
He came back with a hernia, and an ulcer, and with constipation,
But day and night I always dreamed of one thing,
To play again with foam in a beer stall.
And then they sent us a call from Israel,
And we wished to leave for America,
We didn't wait very long for permission,
And the plane took us to the western distance.
I bought a big stall in New York
And doomed all his own to hard labor.
We work for a dollar, whatever you say,
How is it sung - from dawn to dawn.
Like our stall, other beer stalls
Here it bred like uncut ferrets.
Just try to release the pressure just a little bit -
Fate will read the death sentence.
Here, if you don't add at least a gram to the mug,
You will be given a funeral talk.
And beer here is not like people drink in Odessa,
They don't even give a cent for foam.
On Deribasovskaya I sold beer,
And he steal very modestly.
I lived in Odessa, without adding beer to everyone,
And here, to live, I pour over everything. Смотрите также: | |
