Сейчас два часа тридцать восемь минут. Сейчас я сажусь за стол, беру карандаш и пишу тебе то, чего от меня не ждут. А если ждут, ты когда-нибудь передашь. Море плясало и дождь над
ним причитал. Я этого не писала. Ты этого не читал.
Когда-нибудь он выходит ее встречать. Он надевает куртку, берет собаку, на лестнице
недовольно пинает банку и вежливо отвечает, который час.До остановки, в общем, недалеко, но он шагает медленно, отражаясь, в широких мелких лужах, от листьев ржавых, в колючем небе, бледном, как молоко. Он впитывает разрозненный звукоряд, прозрачный несезон, холодок по коже, он думает, что любимые все похожи на мелкий дождь, танцующий в фонарях. Он думает, что они все похожи на неоновые змейки на мокрых крышах, на то, как осторожно на руку дышат, когда оно несильно обожжена.
Она его обнимает. Слегка сипя, здоровается. Бросает собаке коржик. Он думает, что любимые все похожи и улыбается этому про себя.
Когда-нибудь, например, через пару дней, она сидит в автобусе, как живая, опасная, как
собака сторожевая, когда добыча распластана перед ней. Они сидит и внутри у нее все лает и смотрит глазами цвета, как жидкий йод. По радио какой-то мудак поет: "Ах девочка моя, ла-ла-ла-ла-лайла, ах девочка моя, ты такая злая, как будто он совсем тебе не дает."
Она подходит к выходу, словно зомби. И слезы в ней дрожат, будто зерна в зобе,
Она ревет, вдыхая прогорклый смог, двадцатилетний лоб, а точнее лбица, как будто весь мир
старался к ней продолбиться, а этот придурок смог. И заяц жил, и лисица жила, и львица - а медведь пришел и разрушил весь теремок.
Она стоит и коса у нее по пояс. И щеки мокры от слез. А у любви есть тот, кто попал под поезд и тот, кто забрызган грязью из-под колес.
Когда-нибудь мы сидим с тобй вшестером - ты, я и четыре призрачных недолюбка и лунный свет, и моя голубая юбка, и дымный и негреющий костерок. Когда-нибудь мы сидим с тобой у огня и ты говоришь мне: "Слушай, кто эти люди?" И я отвечаю: "Это все те, кто любят или любили неласковую меня." И я говорю: "Вот этот отдал мне год, а этот два, а этот платил стихами, которые внутри меня полыхали и отражались строчками у него. Полсотни месяцев, сотни живых зарниц, бессонных и счастливых глазных прожилок - которые я тогда у них одолжила и вот сейчас должна всё прожить за них. Вот видишь, складка, горькая, пожилая, вот слышишь - смех неистовый, проливной - ты думал, это было всегда со мной, а это я кого-то переживаю."
Быть может и сама того не желая - но вечно, как и водится под луной.
Время - наверное пять с хвостом. Острым карандашом этот текст написан о том, что всё будет хорошо.
И острием самым подведена черта.
Я этого не писала.
Ты этого не читал. It's two hours and thirty -eight minutes . Now I sit down at the table, take a pencil and write you something from me do not wait. And if you wait, you ever be conveyed . Sea danced and rain over
lamented him . I did not write . You do not read .
Someday, he goes to meet her . He puts on his jacket , takes the dog on the stairs
dissatisfied kicks bank and politely replied that chas.Do stop , in general, far away, but he walks slowly being reflected in a wide shallow puddles of rusty leaves , thorn sky , pale as milk. It absorbs loose scale , transparent off-season , chill on the skin , he thinks that favorite all look like fine rain , dancing in the lights. He thinks they all look like neon snake on wet roofs , how carefully the hands breathe when it is slightly burnt .
She embraces him . Slightly sipya , hello. Throws the dog a biscuit . He thinks that he loved all like this and smiling to himself.
Someday , for example, a few days later , she was sitting on the bus, as a living , dangerous , as
guard dog , when production sprawled in front of her . They sit inside and she still barks and eyes the color looks like liquid iodine. On the radio, some asshole sings : & quot; Oh my girl, la-la -la-la - Laila , oh my girl , you're so angry, as if he did not give to you . & Quot;
She walks to the door, like a zombie . And the tears in her trembling , as if the grain in the crop ,
She roars , inhaling rancid could , twenty forehead, rather lbitsa as if the whole world
prodolbitsya tried it , and this moron could . And Bunny lived and fox lived , and a lioness - and the bear came and destroyed the whole Mansion .
She stands and braid down her belt. And his cheeks wet with tears . And love is the one who was hit by a train and the one who splattered with mud from the wheels .
Someday we sit with six of toby - you, me and four ghostly nedolyubka and moonlight , and my blue skirt , and a smoky campfire and negreyuschy . Someday we sit with you by the fire and you're telling me : & quot; Hey, who are these people ? & Quot; And I say : & quot; That all those who love or loved me unkind . & Quot; And I say : & quot; This one gave me a year , and these two , and this paid verses that blazed inside me and he reflected lines . Fifty months , hundreds of live lightning , sleepless and happy eye veins - which I then lent them and now must all live for them. You see, fold , bitter , middle-aged , that you hear - boisterous laugh , driving - you thought it was always with me , and that I have someone to worry about . & Quot;
And perhaps herself unwillingly - but always , as usual under the moon .
Time - probably five and a tail. Sharp pencil this text is that everything will be fine .
And most tip line be drawn .
I did not write .
You do not read . Смотрите также: | |
