саше маноцкову
что за жизнь - то пятница, то среда.
то венеция, то варшава.
я профессор музыки. голова у меня седа
и шершава.
музыка ведет сквозь нужду, сквозь неверие и вражду,
как поток, если не боишься лишиться рафта.
если кто-то звонит мне в дверь, я кричу, что я никого не жду.
это правда.
обо всех, кроме тэсс - в тех краях, куда меня после смерти распределят,
я найду телефонный справочник, позвоню ей уже с вокзала.
она скажет "здравствуйте?"..
впрочем, что б она ни сказала, -
я буду рад.
Полозкова,16 апреля 2009 года.
как они говорят, мама, как они воздевают бровки,
бабочки-однодневки, такие, ангелы-полукровки,
кожа сладкие сливки,
вдоль каждой шеи татуировки,
пузырьки поднимаются по загривку, как в газировке,
отключают сознание при передозировке,
это при моей-то железной выправке, мама,
дьявольской тренировке
мама, как они смотрят поверх тебя, если им не друг ты,
мама, как они улыбаются леденяще, когда им враг ты;
диетические питательные продукты
натуральные человеческие экстракты
полые объекты, мама, скуластые злые фрукты,
бесполезные говорящие
артефакты
как они одеты, мама, как им все вещи великоваты
самые скелеты
у них тончайшей ручной работы
терракотовые солдаты, мама,
воинственные пустоты,
белокурые роботы, мама, голые мегаватты,
как заставишь себя любить настоящих, что ты,
когда рядом такие вкусные
суррогаты
осень опять надевается с рукавов,
электризует волосы - ворот узок.
мальчик мой, я надеюсь, что ты здоров
и бережёшься слишком больших нагрузок.
мир кладёт тебе в книги душистых слов,
а в динамики - новых музык.
город после лета стоит худым,
зябким, как в семь утра после вечеринки.
ничего не движется, даже дым;
только птицы под небом плавают, как чаинки,
и прохожий смеется паром, уже седым.
у тебя были руки с затейливой картой вен,
жаркий смех и короткий шрамик на подбородке.
маяки смотрели на нас просительно, как сиротки,
море брызгалось, словно масло на сковородке,
пахло темными винами из таверн;
так осу, убив, держат между пальцев - "ужаль. ужаль".
так зареванными идут из кинотеатра.
так вступает осень - всегда с оркестра, как фрэнк синатра.
кто-то помнит нас вместе. ради такого кадра
ничего, ничего, ничего не жаль.
мало ли кто приезжает к тебе в ночи, стаскивает через голову кожуру,
доверяет тебе костяные зёрнышки, сок и мякоть
мало ли кто прогрызает камни и кирпичи, ходит под броней сквозь стужу или жару,
чтоб с тобой подыхать от неловкости, выть и плакать
мало ли кто лежит у тебя на локте, у подлеца,
и не может вымолвить ничего, и разводит слякоть
посреди постели, по обе стороны от лица
мало ли кто глядит на тебя, как будто кругом стрельба,
и считает секунды, и запоминает в оба:
ямку в углу улыбки, морщинку в начале лба,
татуировку, неброскую, словно проба
мало ли кто прошит тобою насквозь,
в ком ты ось,
холодное острие
мало ли кто пропорот любовью весь,
чтобы не жилось, -
через лёгкое, горло, нёбо,
и два года не знает, как сняться теперь с неё
мало ли кто умеет метать и рвать, складывать в обоймы слова,
да играть какие-то там спектакли
но когда приходит, ложится в твою кровать, то становится жив едва,
и тебя подмывает сбежать, не так ли
дождь шумит, словно закипающий чайник, поднимаясь с пятого этажа на шестой этаж
посиди с бессонным мало ли кем, когда силы его иссякли
ему будет что вспомнить, когда ты его предашь sachets manotskovu
what a life - the preparation, that Wednesday.
then Venice, then to Warsaw.
I am a professor of music. I Seda head
and rough.
Music is through need, through disbelief and hostility,
as a stream if you are not afraid of losing the raft.
If someone calls me in the door, I'm crying, I'm not expecting anyone.
it's true.
all except Tess - in those places where I will be distributed after death,
I'll find a phone book, call her already from the station.
she would say, "Hello?" ..
however, whatever she said -
I'll be happy.
Polozkova, April 16, 2009.
as they say, Mom, how they raise their eyebrows,
Butterfly-lived, such half-breed angels
skin cream, sweet,
along each neck tattoos,
bubbles rise on the nape, as in soda,
disconnected consciousness in overdose
this despite the fact my iron-bearing, mom
devilish training
Mom, how they look on top of you, if not their friend you,
Mom, how they smile ledenyasche when they are an enemy you;
dietary nutritional products
human natural extracts
hollow objects, mother, high cheekbones evil fruit,
useless talking
artifacts
how they dressed, my mother, as they all things are too big
Most skeletons
they have the finest handmade
terracotta soldiers, mom
militant void
blond robots, mum, naked Megawatts,
How to make yourself like this, that you,
when there are delicious
surrogates
Fall again worn with sleeves,
electrifies the hair - the gate is narrow.
my boy, I hope you are healthy
berezhёshsya and too heavy load.
It puts you in the world of books fragrant words
and dynamics - the new music.
city after the summer is a bad,
chilly as seven in the morning after a party.
nothing moves even smoke;
Only under the sky birds float as tea leaves,
and a passerby laughs Ferry, already gray.
you had your hands with intricate veins card
hot laughter and short scar on his chin.
Beacons looked at us pleadingly as orphans,
Sea squirting like oil in a skillet,
It smelled of dark wine of the taverns;
so a wasp killing, held between fingers - "stung stung.".
so blubbered go out of the theater.
so comes the autumn - always with the orchestra, as Frank Sinatra.
someone remembers us together. for the sake of the frame
nothing, nothing, nothing bad.
you never know who is coming to you in the night, it pulls through the skin of the head,
trusts you grains of bone, juice and pulp
you never know who gnaws stones and bricks, walks under the armor through the cold or the heat,
so you die from embarrassment, howl and cry
you never know who is on your elbow, at the scoundrel,
and can not say anything, and throws slush
middle of the bed, on either side of face
you never know who looks at you as if the shooting range,
and said second and stores both:
a hole in the corner of a smile, beginning to wrinkle the forehead,
tattoo, discreet, like a sample
you never know who is stitched through thee,
in whom you axis
cool tip
anyone proporot little love all,
to not lived -
through light, throat, palate,
and two years does not know how to remove it now with
you never know who knows how to throw and tear, put the cage in a word,
Yes, the game has some performances there
but when it comes, it lays down in your bed, it becomes almost alive,
and you are tempted to escape, is not it
rain noise like a kettle to boil, rising from the fifth floor to the sixth floor
sit there who, when his forces exhausted a sleepless few
it will be something to remember when you betray him Смотрите также: | |
