Хорошо, говорю. Хорошо, говорю Ему, - Он бровями-тучами водит хмуро. - Ты не хочешь со мной водиться не потому, что обижен, а потому, что я просто дура. Залегла в самом отвратительном грязном рву и живу в нем, и тщусь придумать ему эпитет. Потому что я бьюсь башкой, а потом реву, что мне больно и все кругом меня ненавидят. Потому что я сею муку, печаль, вражду, слишком поздно это осознавая. Потому что я мало делаю, много жду, нетрудолюбива как таковая; громко плачусь, что не наследую капитал, на людей с деньгами смотрю сердито. Потому что Ты мне всего очень много дал, мне давно пора отдавать кредиты, но от этой мысли я ощетиниваюсь, как ёж, и трясу кулаком – совсем от Тебя уйду, мол!..
Потому что Ты от меня уже устаешь. Сожалеешь, что вообще-то меня придумал.
Я тебе очень вряд ли дочь, я скорее флюс; я из сорных плевел, а не из зерен; ухмыляюсь, ропщу охотнее, чем молюсь, все глумлюсь, насколько Ты иллюзорен; зыбок, спекулятивен, хотя в любой русской квартире – схемка Тебя, макетик; бизнес твой, поминальный и восковой – образцовый вполне маркетинг; я ношу ведь Тебя распятого на груди, а Тебе дают с Тебя пару центов, процентов, грошей? - Хорошо, говорю, я дура, не уходи. Посиди тут, поговори со мной, мой хороший.
Ты играешь в огромный боулинг моим мирком, стиснув его в своей Всемогущей руце, катишь его орбитой, как снежный ком, чувством влеком, что все там передерутся, грохнет последним страйком игра Твоя. Твой азарт уже много лет как дотлел и умер. А на этом стеклянном шарике только я и ценю Твой гигантоманский усталый юмор.
А на этом стеклянном шарике только Ты мне и светишь, хоть Ты стареющий злой фарцовщик. Думал ли Ты когда, что взойдут цветы вот такие из нищих маленьких безотцовщин. Я танцую тебе, смеюсь, дышу горячо, как та девочка у Пикассо, да-да, на шаре. Ты глядишь на меня устало через плечо, Апокалипсис, как рубильник, рукой нашаря. И пока я танцую, спорю, кричу «смотри!» - даже понимая, как это глупо, - все живет, Ты же ведь стоишь еще у двери и пока не вышел из боулинг-клуба. Good, I say. Well, I tell him - he drives the clouds, eyebrows frowning. - You do not want me to be driven, not because offended, but because I'm just a fool. I lay in the disgusting muddy ditch and live in it, and think of him tschus epithet. Because I fight the head, and then the roar that hurt me and all around me hate. Because I sow flour, sadness, hostility, is realizing too late. Because I do a little, a lot of waiting, netrudolyubiva as such; loud cry, do not inherit the capital, people with money looking angry. Because I like you all very much gave me it's time to give credit, but at the thought I bristled like a hedgehog, and shake a fist - just go away from you, they say ..!
Because you are tired of me. Sorry, that actually came up to me.
I'm very unlikely to daughter, I'd rather flux; I weed out the chaff, instead of grains; grin, I grumble more readily than praying all glumlyus how you illusory; unsteady, speculative, though any Russian apartment - shemka thee maketik; your business, a memorial and a wax - quite exemplary marketing; I wear because Thee hanging on his chest, and give you a few cents you, interest, pennies? - Well, I say, I'm a fool, do not go. Sit here and talk to me, my good.
You play as a huge bowling my little world, clenching it in his Almighty rutse, katish its orbit, like a snowball, feeling drew all there perederutsya, grohnet last strike Your game. Your passion for many years as a dotlel and died. And on this glass ball and I just appreciate your gigantomansky weary humor.
And on this glass ball only you and me light, though thou aging angry black marketeer. Do you ever thought that sprout flowers here are from poor little fatherless. I dance you laugh, breathe hot as the girl Picasso, yes, on the ball. You look at me wearily over his shoulder, the Apocalypse, as the cutout, hand Me. And while I'm dancing, argue, scream "Look!" - Not even realizing how stupid it was, - all live, after all you are standing still at the door and is not out of the bowling club. Смотрите также: | |
