Я скучаю по тебе. И, собой не докучая,
не пою теперь - скулю. Не живу теперь - скучаю.
Жизнь, как ветошь, расползлась:день - в лоскутья, ночь - в лохмотья,
и у Бога на столе как отрезанный ломоть я.
Впрочем, это все вранье: ведь прижав ладонь к виску, я
не скучаю по тебе, не скучаю - а тоскую.
И струна еще туга, и перо еще живое -
а тоска, как волк в степи, на снегу сидит и воет.
А на том краю степи - там твоя тоска-волчица
мне навстречу по стерне не несется, а влачится.
Потеряв и стать и прыть, дышит хрипло, смотрит кротко.
Ей бы, бедной, тоже взвыть - но она сорвала глотку!
Друг до друга доползти среди мрака и разрухи –
это дохлый номер. Но - две тоски ползут на брюхе.
Так ползти им и ползти, от своей тоски иссохнуть,
и осилить полпути, и на полпути издохнуть.
Я скучаю по тебе...
I miss you. And without bothering yourself,
I don't sing now - I whine. I don't live now - I miss you.
Life, like rags, spread out: day - into rags, night - into rags,
and on the table God is like a cut-off piece of me.
However, this is all a lie: after all, pressing my palm to my temple, I
I don’t miss you, I don’t miss you - I miss you.
And the string is still tight, and the feather is still alive -
and melancholy, like a wolf in the steppe, sits in the snow and howls.
And on the other side of the steppe - there is your longing-wolf
not rushing towards me on the stubble, but dragging along.
Having lost and become and agile, breathes hoarsely, looks meekly.
She would, poor, howl too - but she tore her throat!
Crawl to each other among the darkness and devastation -
it's a dead number. But - two longings crawl on the belly.
So they crawl and crawl, dry up from their longing,
and overpower halfway, and die halfway.
I miss you...
