Суров же ты, климат охотский,
Уже третий день ураган.
Встает у руля сам Крючковский,
На отдых — Федотов Иван.
Стихия реветь продолжала,
И тихий шумел океан,
Зиганшин стоял у штурвала
И глаз ни на миг не смыкал.
Суровей, ужасней лишенья,
Ни лодки не видно, ни зги.
И принято было решенье,
И начали есть сапоги.
Последнюю съели картошку,
Взглянули друг другу в глаза,
Когда ел Поплавский гармошку,
Крутая скатилась слеза.
Доедена банка консервов
И суп из картошки одной,
Все меньше здоровья и нервов,
Все больше желанья — домой.
Сердца продолжали работу,
Но реже становится стук,
Спокойный, но слабый Федотов
Глотал предпоследний каблук.
Лежали все четверо в лежку,
Ни лодки, ни крошки вокруг,
Зиганшин скрутил козью ножку
Слабевшими пальцами рук.
На службе он воин заправский,
И штурман заправский он тут.
Зиганшин, Крючковский, Поплавский
Под палубой песни поют.
Зиганшин крепился, держался,
Бодрился, сам бледный, как тень,
И то, что сказать собирался,
Сказал лишь на следующий день:
„Друзья!“ Через час: „Дорогие!“
„Ребята! — Еще через час,
Ведь нас не сломила стихия,
Так сломит ли голод нас?
Забудем про пищу, чего там,
А вспомним про наших солдат…“
„Узнать бы, — стал бредить Федотов,
А что у нас в части едят“.
И вдруг — не мираж ли, не миф ли
Какое-то судно идет,
К биноклю все сразу приникли,
А с судна летит вертолет.
Окончены все переплеты,
Вновь служат, — что, взял, океан?
Крючковский, Поплавский, Федотов,
А с ними Зиганшин Асхат. Tough thou climate Okhotsk
For the third day of a hurricane.
Rises at the helm himself Kryuchkovsky,
In the rest - Ivan Fedotov.
Element continued to roar,
And quiet noisy ocean,
Ziganshin stood at the helm
And the eyes for a moment did not close.
Harsh, terrible privations
No boat can not see any DIG.
And it was accepted decisions
And they began to have boots.
The last ate potatoes,
We looked into each other's eyes,
When eaten Poplawski accordion,
Steep tear rolled down.
Bank of canned doedu
And one potato soup,
Fewer health and nerves,
More and more desire - home.
Hearts continued to work,
But rarely gets a knock,
Quiet, but weak Fedotov
I swallowed the penultimate heel.
Lay all four of maturation,
No boats, no crumbs around
Ziganshin rolled a cigarette
Slabevshimi fingers.
At the service he is a warrior zapravsky,
And he immediately zapravsky navigator.
Ziganshin, Kryuchkovsky, Poplawski
Below deck sing songs.
Ziganshin fastened, hold,
Beaudry himself pale, like a shadow,
And what was going to say,
He said only the next day:
"Friends!" An hour later: "Dear!"
"Children! - An hour later,
After all, we did not break the element,
So you break the hunger we?
Forget the food, then there,
And remember about our soldiers ... "
"I would know, - become delirious Fedotov,
And what we have in terms of eating. "
And then - if not a mirage, not a myth Do
For a ship is,
By the binoculars all at once clung,
But the ship is flying the helicopter.
Graduated from all bindings,
Again it serves - that took the ocean?
Kryuchkovsky, Poplawski, Fedotov,
And with them Askhat Ziganshin. Смотрите также: | |
