Денно и ночно, в одиночестве, точит строчки,
Теченье сносит символы, редкий почерк, точки.
Кучер чернявых сечет, чеканят строем солдаты,
Черный чай льют черные лакеи, фраки.
Раковые дамы в трауре, лица оттенком мрамора,
Фигуры рыхлые, безумные, парады рванные.
Нрав как у разъяренных рысей, то ревут, то калечат,
Разбит порочный круг, разменялись чёт и нечет.
Тропа до погоста не зарастет вовеки,
Последний путь один для всех, богачу и калеке.
Чуток земли вглубь насыпью, сверху немного,
Тихо плывет гроб мерным шагом, в ногу.
Все мечты, надежды ее, в одной коробке,
Любили дети, убийца жив, но проклят.
Бегут часы неумолимо, как слезы на ладан,
Еще одна судьба, земля принимала падаль.
Время забирает жизнь, оставляет боль,
Ударами в висках подступает кровь.
Для одного все кончено, саван на лице,
Сломанная жизнь других, кто остался на земле
Продолжается, как ни стараются забыть,
Не получается, Бог жесток.
Одним все, другим - каменный чертог, плита,
Финал и слезы с другого края бытия.
Где бы не явилось горе, все похоже,
Те же слезы, те же причитания, одно и то же.
Тот же черный цвет одежды, те же молитвы,
Либо родителей хоронят дети, либо родители
Своих принцесс, отец не в силах был сдержать себя,
И разбил лицо жены, любя.
Еще одна причина для темных очков
Когда на дочери надета пара белых башмачков.
Ей в этот день дарят цветы, но не увидит их она,
Помутненными зрачками пустоты.
И в этот день либо хорошее, либо молчание,
Значит, будут молчать те, кто в нее кончали.
Двое надеются, она станет ангелом хранителем,
Смотря с небес, но это сомнительно.
Оставшиеся годы прожить, фотоальбом листая,
И не знать, что ангелы живут к югу от рая.
Время забирает жизнь, оставляет боль,
Ударами в висках подступает кровь.
Для одного все кончено, саван на лице,
Сломанная жизнь других, кто остался на земле
Продолжается, как ни стараются забыть,
Не получается, Бог жесток.
Одним все, другим - каменный чертог, плита,
Финал и слезы с другого края бытия.
By day and night, alone, sharpen lines,
During the demolishing symbols rare handwriting point.
Dark-haired coachman whips, mint formation of soldiers,
Black tea is poured black lackeys coats.
Cancer ladies in mourning, those shade of marble,
Figures loose, insane, parades torn.
The nature like angry lynx, the roar, the maimed,
Broken vicious circle, exchanged Odd and Even.
The trail to the graveyard not ever heal,
The latter path is one for all, the rich man and the cripple.
A bit deeper into the earth embankment, the top bit,
Quietly floating coffin dimensional step up.
All dreams, hopes her in one box,
Loved children, the killer is alive but cursed.
They run the clock inexorably, like tears in the grave,
Another fate of the earth took carrion.
Time takes life reserves pain
Beat in the blood rises temples.
For one, it's all over, on the face of the shroud,
Broken lives of others who stayed on the ground
Continues, as he tried to forget,
It is impossible, God is cruel.
An all others - a stone chamber, plate,
Final and tears with the edge of another being.
Wherever was a mountain all seem
Those same tears, the same lament, the same thing.
The same black color of the clothes, the same prayer,
Either parents bury children or parents
His princess, his father was unable to restrain himself,
And he broke his wife's face, loving.
Another reason for sunglasses
When the daughter is wearing a pair of white slippers.
She was on that day give flowers, but she sees them,
Blurred pupils emptiness.
In this day a good or silence,
So be silent, those who were finishing it.
The two are hoping it will be the guardian angel,
Watching from heaven, but it is doubtful.
The remaining years to live, flipping through a photo album,
And do not know that angels live south of paradise.
Time takes life reserves pain
Beat in the blood rises temples.
For one, it's all over, on the face of the shroud,
Broken lives of others who stayed on the ground
Continues, as he tried to forget,
It is impossible, God is cruel.
An all others - a stone chamber, plate,
Final and tears with the edge of another being. | |
