Lo! ’t is a gala night
Within the lonesome latter years!
An angel throng, bewinged, bedight
In veils, and drowned in tears
Sit in a theatre, to see
A play of hopes and fears
While the orchestra breathes fitfully
The music of the spheres
Mimes, in the form of God on high
Mutter and mumble low
And hither and thither fly—
Mere puppets they, who come and go
At bidding of vast formless things
That shift the scenery to and fro
Flapping from out their Condor wings
Invisible Wo!
That motley drama—oh, be sure
It shall not be forgot!
With its Phantom chased for evermore
By a crowd that seize it not
Through a circle that ever returneth in
To the self-same spot
And much of Madness, and more of Sin
And Horror the soul of the plot
But see, amid the mimic rout
A crawling shape intrude!
A blood-red thing that writhes from out
The scenic solitude!
It writhes!—it writhes!—with mortal pangs
The mimes become its food
And seraphs sob at vermin fangs
In human gore imbued
Out—out are the lights—out all!
And, over each quivering form
The curtain, a funeral pall
Comes down with the rush of a storm
While the angels, all pallid and wan
Uprising, unveiling, affirm
That the play is the tragedy, “Man,”
And its hero, the Conqueror Worm
Смотри! огни во мраке блещут
(О, ночь последних лет!).
В театре ангелы трепещут,
Глядя из тьмы на свет,
Следя в слезах за пантомимой
Надежд и вечных бед.
Как стон, звучит оркестр незримый:
То — музыка планет.
Актеров сонм, — подобье бога, —
Бормочет, говорит,
Туда, сюда летит с тревогой, —
Мир кукольный, спешит.
Безликий некто правит ими,
Меняет сцены вид,
И с кондоровых крыл, незримый,
Проклятие струит.
Нелепый фарс! — но невозможно
Не помнить мимов тех,
Что гонятся за Тенью, с ложной
Надеждой на успех,
Что, обегая круг напрасный,
Идут назад, под смех!
В нем ужас царствует, в нем властны
Безумие и Грех. Но что за образ, весь кровавый,
Меж мимами ползет?
За сцену тянутся суставы,
Он движется вперед,
Все дальше, — дальше, — пожирая
Играющих, и вот
Театр рыдает, созерцая
В крови ужасный рот.
Но гаснет, гаснет свет упорный!
Над трепетной толпой
Вниз занавес спадает черный,
Как буря роковой.
И ангелы, бледны и прямы,
Кричат, плащ скинув свой,
Что «Человек» — названье драмы,
Что «Червь» — ее герой! (перевод Брюсова) Lo! 'Т торжественный вечер
В последние годы одинокими!
Ангел толчея, bewinged, разодетый
В вуали, и утонул в слезах
Сядьте в театре, чтобы увидеть
Пьесу надежд и страхов
В то время как оркестр дышит прерывисто
Музыка сфер
Мимы, в виде Бога на высоте
Mutter и бормочут низкий
И туда и сюда пролетам
Одни лишь марионетками они, которые приходят и уходят
На торгах огромных бесформенных вещей
Этот сдвиг декорации взад и вперед
Хлопающие из своих крыльев Condor
Невидимый Wo!
Это пестрая драма о, убедитесь,
Оно не должно быть забыли!
С его Фантом преследовали во веки веков
По толпе, что это не захватить
Через круг, который когда-либо возвращающегося в
Самозанятому же месте
И многое из того безумия, и больше греха
И Ужас душа сюжета
Но посмотрите, на фоне мимической разгромом
Форма обхода вторгаются!
Кровь-красная вещь, которая извивается из вне
Живописное уединение!
Он корчится! -это Корчится! -с Смертных мук
Мимы стать его пища
И Серафимы рыдать на клыки паразитов
У человека Gore пропитаны
Из-вне являются отбоя все!
И над каждой трепетной форме
Занавес, похороны приелось
Сводится с порывом бури
В то время как ангелы, все бледные и тусклый
Восстания, открытие, утверждают,
То, что игра трагедия, "Человек"
И его герой, червь Завоеватель
Смотри! огни во мраке блещут
(О, ночь последних лет!).
В театре ангелы трепещут,
Глядя из тьмы на свет,
Следя в слезах за пантомимой
Надежд и вечных бед.
Как стон, звучит оркестр незримый:
То - музыка планет.
Актеров сонм, - подобье бога, -
Бормочет, говорит,
Туда, сюда летит с тревогой, -
Мир кукольный, спешит.
Безликий некто правит ими,
Меняет сцены вид,
И с кондоровых крыл, незримый,
Проклятие струит.
Нелепый Фарс! - Но невозможно
Не помнить мимов тех,
Что гонятся за Тенью, с ложной
Надеждой на успех,
Что, обегая круг напрасный,
Идут назад, под смех!
В нем ужас царствует, в нем властны
Безумие и Грех. Но что за образ, весь кровавый,
Меж мимами ползет?
За сцену тянутся суставы,
Он движется вперед,
Все дальше, - дальше, - пожирая
Играющих, и вот
Театр рыдает, созерцая
В крови ужасный рот.
Но гаснет, гаснет свет упорный!
Над трепетной толпой
Вниз занавес спадает черный,
Как буря роковой.
И ангелы, бледны и прямы,
Кричат, плащ скинув свой,
Что «Человек» - названье драмы,
Что «Червь» - ее герой! (Перевод Брюсова) Смотрите также: | |
