глазницы разорваны. дыхание ровное на спине чувствую. искусственная идиллия, разность и положительность «пи». 3,14.. я в минусе, ты в венозной моей крови. на кухне обои новые. до сих пор не умею готовить. если только тебе свою душу запечь в духовке на ржавой сковороде. и подать на полдник с соленым слоеным морем. федорино горе: твои номера и пароли уже наизусть/навсегда/на две тысячи суток в пустом купе. я к тебе задыхаюсь, когда больше нечего чувствовать наконец. язык стер леденец. из смога/дождя серого/радуги/боли дороги перебинтованы, переклеены, заново перестроены. руки слабеют и падают на колени. после вина крепленого хочется твоих губ. когда грубость теряется в кабаках. и соседи безмолвием мерят метры. лю/боль твои обмотала нервы. и сдохла. под ливнем пуль. с каждым немым «прости»/ «я тебя не люблю»/ «больше мы не увидимся» я теряю контроль и воздушный тебе поцелуй отправляю с почтовыми голубями. твоя девочка любит февраль. и на память читает тебя россыпью конфетти и почтовыми марками. личный рак души неизлечим. это мой пост скриптум, мать твою.
the eye sockets are severed. I feel even breathing on my back. artificial idyll, difference and positivity "pi". 3.14 .. I'm in the red, you're in my venous blood. the wallpaper in the kitchen is new. I still can't cook. if only you bake your soul in the oven in a rusty frying pan. and serve for an afternoon snack with a salty flaky sea. Fedorino grief: your numbers and passwords are already by heart / forever / for two thousand days in an empty compartment. I gasp for you when there is nothing more to feel at last. tongue erased the candy. from smog / gray rain / rainbow / pain the roads are bandaged, re-glued, rebuilt anew. hands weaken and fall to their knees. after fortified wine I want your lips. when rudeness is lost in taverns. and neighbors silently measure the meters. love / pain wrapped your nerves. and died. under the shower of bullets. with every dumb "I'm sorry" / "I don't love you" / "we won't see you again" I lose control and send you a kiss with carrier pigeons. your girl loves February. and reads you as a memento in loose confetti and postage stamps. personal cancer of the soul is incurable. this is my fucking post scriptum.
