И шаг за шагом подходит полночь,
а я сильнее вжимаюсь в угол.
Понять бы, кто здесь большая сволочь:
кукловод или мертвая кукла.
А может, это зритель за кадром
всё перепутал, испортил роли.
Стерлись границы. Просто театру
очень хотелось выйти на волю.
Идут по улицам и проспектам
(над каждой куклой по кукловоду).
И руки у них как будто ветки,
и лица грустные от природы.
Идут куда-то за чем-то важным,
переставляют тонкие ножки.
От ветра им становится страшно,
страшно от отражений в окошках.
Наполнился город мерным стуком –
ногами куклы топчут проспекты.
А я сильнее вжимаюсь в угол,
веду себя как глупый эклектик.
Они меня хватают за плечи.
В глазах их вижу темные штольни.
Мы никогда не умрем, – мне шепчут, –
нам поэтому страшно и больно.