На солнечном пляже в июне
В своих голубых пижама
Девчонка, звезда и шалунья, -
Она меня сводит с ума.
Под синий berceuse океана
На желто-лимонном песке,
Настойчиво, нежно и рьяно
Я ей напеваю в тоске:
"Мадам, уже песни пропеты!
Мне нечего больше сказать!
В такое волшебное лето
Не надо так долго терзать!
Я жду Вас, как сна голубого!
Я гибну в любовном огне!
Когда же Вы скажете слово,
Когда Вы придете ко мне?"
И взглядом играя лукаво,
Роняет она на ходу:
"Вас слишком испортила слава.
А впрочем... Вы ждите... Приду.."
Потом опустели террасы
И с пляжа кабинки свезли.
И даже рыбачьи баркасы
В далекое море ушли.
А птицы так грустно и нежно
Прощались со мной на заре,-
И вот уж совсем безнадежно
Я ей говорил в октябре:
"Мадам, уже падают листья!
И осень в смертельном бреду.
Уже виноградные кисти
Желтеют в забытом саду.
Я жду Вас, как сна голубого,
Я гибну в осеннем огне,
Когда же Вы скажете слово,
Когда Вы придете ко мне?"
И взгляд опуская устало,
Шепнула она, как в бреду:
"Я Вас слишком долго желала,
Я к Вам никогда не приду!"
Вертинский А. 1930