Я устал от стыда, один большой неумелый стендап в зале с низкими потолками. Дым струится из промышленных труб сигарет в этой газовой барокамере. По рукам, я согласен и следующий день пролежать в авиарежиме. Из одной бутылки выльется, из другой вылетит Джин, но уедут на одной машине. Так скажи мне сойдет на нет ли монет звон и есть ли вообще смысл думать об этом? Мы медленно гаснем и быстро умрем, но пока наш локомотив не остановит не одно торпедо. Ангельское лицо этой белой леди, голубая лагуна, играет огнями Манхэттэн, но Мексиканкий Санрайс как нежданный гость всадит Мэри Пикофорд отвертку и ржавый гвоздь. Ее кровь сладкая как Руж-де-брюссель, бомбардир Б-52 расстреляет вашу золотую мечту о сексе на пляже и слезы горькие как индиан пэйл эль. Брахма в смокинге черном как стаут либо эта куба никогда уже не станет либре.
Сибирская корона из лапландского золота, зеленая фея - это опухоль мозга. Русский стандарт возведен в абсолют, ведь толстяк из парламента это ваш флагман, но северное сияние – не салют – озарит нас сапфиром, взвизгнет журавль. И мама, слышишь мама, мы все тяжело здоровы и кардинально нам нужна эпидемия, лихорадка, или хотя бы немного терактов. Это театр авангарда, его суть в том, что не меняется ничего. Я цеплялся бы за каждый сантиметр этой жизни, но у моей мечты слишком мало врагов. Твои глаза цвета горя тускло мерцают как на светофоре. В подсветке айфонов я вспомню, что теперь чердак это ебаный лофт. Звезды сверкают своей красотой, плесневеет футбольное поле. И я глотал бы воздух этих технопрерий, но у моей мечты слишком мало врагов. Я ставлю каждый из семи миллиардов существ с гандикапами, но семь это в лучшем случае. И ночь снова дрючит меня в своих черных брючках, эту ночь пучит и я веду ее в ванную. Даг Стенхоуп в футболке Libertarian с бокалом засыпает в американском пабе, город просыпается и все мирные жители умирают. I'm tired of shame, one big inept planap in the hall with low ceilings. Smoke flows from industrial cigarettes in this gas barocamera. Hands, I agree and the next day go to the airport. From one bottle will turn out, from the other will depart the gin, but will leave on one car. So tell me whether there is a ring coin and is there any sense to think about it? We slowly goze and quickly die, but until our locomotive stops not one torpedo. Angelic face of this white lady, the blue lagoon, plays the lights of Manhattan, but the Mexican Sunris as an unexpected guest to put up Mary Picoford a screwdriver and a rusty nail. Her blood is sweet as Rouge de Brussels, B-52 scorer shoots your golden dream of sex on the beach and tears bitter as Indian Pale El. Brahma in tuxedo black how to either this cube will never be long.
The Siberian Crown of Lapland Gold, the Green Fairy is a brain tumor. The Russian standard was erected into the Absolute, because a fat man from parliament is your flagship, but the Northern Lights - not Salute - the sapphire will illuse us, the crane will raise. And Mom, you hear mom, we are all hard healthy and drastically, we need an epidemic, fever, or at least some terrorist attacks. This is the Avant-garde Theater, his essence is that nothing changes. I would clinging for every centimeter of this life, but my dreams have too few enemies. Your eyes color burning dimly flicker as on the traffic light. In the backlight of the iPhones, I remember that now the attic is a fucking loft. The stars sparkle with their beauty, molds a soccer field. And I swallowed the air of these technopran, but my dreams have too few enemies. I put each of the seven billion beings with handicaps, but seven it is at best. And the night again dries me in his black trousers, this night hesitates and I lead it to the bathroom. Doug Stenhau in Libertarian T-shirt with a glass falls asleep in the American pub, the city wakes up and all civilians die. Смотрите также: | |
