Тоска литавр мой катарсис фонарями зданий.
И инфракрасный порт не примет бригантину с нами.
Пригородный романс и танцы снега меж домами.
Девчушка в юбке под субару - не успела к маме.
Шарль Азнавур именно так я назову мёртвого пса,
Что не смог выдержать балтийский тайфун.
Mon amour. Ты должна достаться только одному.
Обними меня своим уютным дном, мой Амур.
Горят огни восьмидесятых. Фонари весят соплями детских носопырок.
На другой трамвай не сядь. Нельзя.
На крайней станции тлетворный взгляд у луны.
Ни дать, ни взять. Маркиз де Сад.
Там похоронен я в сугробе петроградских вен.
Леон Бонвен мочой малюет на снегу наверное.
Я полюбил этот прекрасный день.
В финской деревне смерти так восхитительно лежать на дне
Longing for the timpani is my catharsis with lanterns of buildings.
And the infrared port will not accept the brigantine with us.
Suburban romance and snow dancing between the houses.
The girl in the skirt under the Subaru - did not have time to mom.
Charles Aznavour is exactly what I will call a dead dog,
That the Baltic typhoon could not stand.
Mon amour. You should get only one.
Hold me with your cozy bottom, my Cupid.
The lights of the eighties are on. Lanterns weigh snot children's nosypyrok.
Do not sit on another tram. It is impossible.
At the last station, a pernicious gaze by the moon.
Neither give nor take. Marquis de Sade.
There I was buried in a snowdrift of Petrograd veins.
Leon Bonven painted with urine in the snow probably.
I loved this beautiful day.
In the Finnish village of death, it’s so delightful to lie at the bottom
