Мой роман
Кто любит прачку, кто любит маркизу,
У каждого свой дурман,—
А я люблю консьержкину Лизу,
У нас — осенний роман.
Пусть Лиза в квартале слывет недотрогой,—
Смешна любовь напоказ!
Но все ж тайком от матери строгой
Она прибегает не раз.
Свою мандолину снимаю со стенки,
Кручу залихватски ус...
Я отдал ей все: портрет Короленки
И нитку зеленых бус.
Тихонько-тихонько, прижавшись друг к другу,
Грызем соленый миндаль.
Нам ветер играет ноябрьскую фугу,
Нас греет русская шаль.
А Лизин кот, прокравшись за нею,
Обходит и нюхает пол.
И вдруг, насмешливо выгнувши шею,
Садится пред нами на стол.
Каминный кактус к нам тянет колючки,
И чайник ворчит, как шмель...
У Лизы чудесные теплые ручки
И в каждом глазу — газель.
Для нас уже нет двадцатого века,
И прошлого нам не жаль:
Мы два Робинзона, мы два человека,
Грызущие тихо миндаль.
Но вот в передней скрипят половицы,
Раскрылась створка дверей...
И Лиза уходит, потупив ресницы,
За матерью строгой своей.
На старом столе перевернуты книги,
Платочек лежит на полу.
На шляпе валяются липкие фиги,
И стул опрокинут в углу.
Для ясности, после ее ухода,
Я все-таки должен сказать,
Что Лизе — три с половиною года...
Зачем нам правду скрывать?
1927 My romance
Who loves the washerwoman, who loves the marquis,
Everyone has their own dope, -
And I love the concierge Lisa,
We have an autumn romance.
Let Liza be reputed to be touchy in the quarter, -
Love is funny for show!
But all the same secretly from the strict mother
She comes running more than once.
I take my mandolin off the wall
I twist a dashing mustache ...
I gave her everything: a portrait of Korolenka
And a string of green beads.
Quietly, quietly, huddled together,
We gnaw salted almonds.
The wind plays us a November fugue,
The Russian shawl keeps us warm.
And Lizin's cat, having crept behind her,
Goes around and sniffs the floor.
And suddenly, mockingly arching his neck,
Sits down on the table in front of us.
Fireplace cactus pulls thorns to us,
And the kettle grumbles like a bumblebee ...
Lisa has wonderful warm hands
And in each eye - a gazelle.
The twentieth century is no longer for us,
And we are not sorry for the past:
We are two Robinsons, we are two people
Quietly gnawing almonds.
But in the hall floorboards creak
The door sash opened ...
And Lisa leaves with her eyelashes down,
For his strict mother.
Books are upside down on the old table
The handkerchief is on the floor.
Sticky figs on the hat
And the chair is overturned in the corner.
For clarity, after she leaves,
I still have to say
That Lisa is three and a half years old ...
Why should we hide the truth?
1927 | |
