Круглы у радости глаза и велики —
у страха,
и пять морщинок на челе
от празднеств и обид…
Но вышел тихий дирижер,
но заиграли Баха,
и все затихло, улеглось и обрело
свой вид.
Все встало на свои места,
едва сыграли Баха…
Когда бы не было надежд —
на черта белый свет?
К чему вино, кино, пшено,
квитанции Госстраха
и вам — ботинки первый сорт,
которым сносу нет?
«Не все ль равно: какой земли
касаются подошвы?
Не все ль равно: какой улов
из волн несет рыбак?
Не все ль равно: вернешься цел
или в бою падешь ты,
и руку кто подаст в беде —
товарищ или враг?..»
О, чтобы было все не так,
чтоб все иначе было,
наверно, именно затем,
наверно, потому
играет будничный оркестр
привычно и вполсилы,
а мы так трудно и легко
все тянемся к нему.
Ах, музыкант, мой музыкант!
Играешь, да не знаешь,
что нет печальных, и больных,
и виноватых нет,
когда в прокуренных руках
так просто ты сжимаешь,
ах, музыкант, мой музыкант,
черешневый кларнет! Round on the eyes and great joy -
in fear,
and five of wrinkles on the forehead
from festivals and offense ...
But the conductor quietly came out
but played Bach
and all was quiet, settled down and acquired
its appearance.
Everything fell into place,
barely played Bach ...
When there were no hopes -
white light on the dash?
What wine, movies, millet,
State Insurance receipts
and you - shoes, first grade,
that no demolition?
"Do not it matter: what land
sole concern?
Does not it matter: what is the catch
of the waves is a fisherman?
Does not it matter: come back intact
or will fall in battle you
and who gives a hand in trouble -
friend or foe? .. "
Oh, that was all wrong,
that all else was,
probably it was then,
probably because
Orchestra plays everyday
familiar and half-heartedly,
and we are so difficult and easy
All are drawn to it.
Oh, musician, my musician!
Play, but do not know
that there is no sad and sick,
and there are no guilty,
when smelling hands
just grip,
ah, a musician, my musician
Cherry clarinet! | |
