ты любишь меня как маленькую. слабый чай
наливаешь в чашку с цветочком, подсовываешь конфету,
и целуешь в лоб, и в одиннадцать гасишь свет.
разобью твою чортову чашку. скажу, нечаянно.
и как ни споткнусь - все нежность,
и как ни заплачу - жалость.
а я не маленькая совсем, меня четырежды звали замуж,
и я ни разу ни за кого не вышла.
мое сердце трижды разбито и склеено трижды,
погляди у меня внутри, там давно все выжгло.
а ты любишь меня как маленькую, как лапочку,
и поэтому я все время хожу на цыпочках,
чтобы казаться выше, каланчой расти, греметь воскресною колокольней,
а ты любишь меня как маленькую, зачем это ты, мне больно...
ты любишь меня как большого, а я забыл кошелек и шарф,
мерз на автобусной остановке, смотрел в рюкзаке и в карманах шарил.
ты ходишь неслышно и коротко говоришь, чтобы не помешать;
а может быть, я хочу, чтобы мне мешали!
давай говорить, что на улице гадко и дождь пошел,
дурачиться, спорить по пустякам, ловить на шее щекотный шепот,
а то я думаю про большое, пью кофе такими вот чашками, как большой,
и вечером скорая помощь приедет ко мне, как к большому.
ты спрашиваешь: неужели я тебе не надоела? -
как будто я занят очень серьезным делом.
нет бы сказать: ошибись где хочешь, я потерплю.
но ты любишь меня как большого. я тоже тебя люблю.
ты любишь меня как попало, как кто угодно,
как пить апельсиновый сок, как фотографировать крыши,
ты любишь меня, говоришь, что со мной свободно -
тебе с кем угодно свободно, никто не лишний,
ты любишь тонких и толстых, существующих и бумажных,
а мне бы взять и пропасть - поглядеть, как тебе станет страшно,
как станет неловко и холодно, тихо и опустело...
я так боюсь, что не станет, в этом-то все и дело...
наизнанку вывернули же, черти, как мне теперь рассказывать,
что больше всего на свете
я хочу сто сорок четыре тысячи глаз.
чтобы как только закончится земная зимняя маета,
в каждом зрачке унести по лицу - растерянному, живому,
с веснушками на носу и с морщинками возле рта,
с проседью на висках, глядящих в темные водоемы
пьющих взахлеб шоколадный август, бессонных на бледной заре,
и еще я хочу диктофон с нескончаемой пленкой и батарейкой.
выговаривать их бесконечно, не путаясь, не фальшивя,
целую темную вечность, пока иду
туда, где потом соберутся все маленькие и большие,
в городе занебесном,
в следующем году.
You love me like a small one. Weak tea
pour into a cup with a flower, you will apply candy
And kiss in the forehead, and in eleven you quit the light.
Discuss your Chortov cup. I will say, inadvertently.
And no matter how stumbling - all tenderness,
And how neither the cry - pity.
And I'm not small at all, I got married four times,
And I have never come out for anyone.
My heart is broken three times and glued three times,
Look in me inside, everything burned everything there.
and you love me like a little like a paw
And so I go all the time on tiptoe,
To seem above, the calander grow, rattling Sunday the bell tower,
And you love me as a small one, why are you, it hurts me ...
You love me as big, and I forgot the wallet and scarf,
Merz at the bus stop, looked at the backpack and in the pockets of Sharic.
You walk in bad and briefly say not to prevent;
Or maybe I want me to prevent me!
let's say that in the street Gadko and the rain went,
fool, argue on trifles, catch a seek whisper on the neck,
And then I think about the big, drinking coffee with such a cup, as big,
And in the evening, ambulance will come to me as big.
You ask: don't I don't get tired of you? -
As if I am busy very serious.
No, I would say: I am mistaken where you want, I will suffer.
But you love me as big. I love you too.
You love me as hit as anyone,
how to drink orange juice, how to photograph roofs,
You love me, you say that with me free -
you with anyone freely, no one is superfluous
You love thin and thick, existing and paper,
And I would take and the abyss - to look, how will you become scary,
How embarrassed and cold, quietly and empty ...
I'm so afraid that everything will not, everything is the thing ...
inside out the same, devils, how can I tell now,
What is the most in the world
I want one hundred forty-four thousand eyes.
so that as soon as the earthly winter mathy will end,
In each pupil, we carry the face - confused, alive,
with freckles on the nose and with wrinkles near the mouth,
With the wise of the temples, loss in dark reservoirs
Drinking a chocolate August, sleepless on the pale dawn,
And I also want a voice recorder with an endless film and battery.
dispense them infinitely, not fading, not fake
whole dark eternity while I go
where all the small and big and big will come to
in the city of Zanebesn,
next year. | |
