Играет скрипка, рыдают струны,
Мотив еврейский под ночью лунной,
И плачет скрипка из прошлых лет,
О тех местечках, которых нет.
Горит, пылает амбар закрытый,
Там рвутся струны, скрипач убитый,
Мальчик Мотл стоит босой,
Еще ребенок, уже седой.
Играй, скрипач, рассказывай, кричи из небытья,
О пепле и пожарищах, что память душу жгла,
И чудом уцелевшие, мы пронесем с собой,
Тот лоскут обгоревший под желтою звездой.
Шесть миллионов не постаревших,
Недолюбивших, жить не успевших,
Рыдай же, скрипка, лишай всех сна,
У безымянных есть имена.
Святую память они хранят,
Мы дали клятву, что никогда,
Не будут больше нам струны рвать,
Мы научились броню ковать
Играй, скрипач, рассказывай, кричи из небытья,
О пепле и пожарищах, что память душу жгла,
И чудом уцелевшие, мы пронесем с собой,
Тот лоскут обгоревший под желтою звездо Playing violin, strings cry,
The motive for the Jewish lunar night,
And crying violin of the past years,
Of those towns, which do not.
Lights burning barn closed,
There are broken strings, violinist was killed,
Motl boy stands barefoot,
Another child, already gray.
Play, violinist, tell me cry out of nothing,
About ash and big fires that burned the memory of the soul,
And miraculously survived, we flew with them,
He burned a patch of yellow stars.
Six million is not the aged,
Nedolyubili not had time to live,
Howl same violin, deprived of all sleep,
We have anonymous names.
Holy memory they store,
We made a vow that he would never,
No longer will we tear the strings,
We have learned to forge armor
Play, violinist, tell me cry out of nothing,
About ash and big fires that burned the memory of the soul,
And miraculously survived, we flew with them,
He burned a patch of yellow stars | |
