radiomayak.ru/shows/episode/id/1382764/
yadi.sk/i/abfb4f1xy88P3
07:50
Разумеется, родители от меня старались скрыть всё, что можно было скрыть, но сам страх перед властью они, конечно, скрыть не могли. И этот страх мне всегда казался комически преувеличенным, и в то же время сам я, с детства склонный к беспредельной искренности, всё-таки твёрдо знал, что никому нельзя говорить о том, на чьей стороне погибли братья отца. И вопреки тому, что мне говорили в школе, и вопреки грустным воспоминаниям родителей о старой жизни я носил в душе тайную мечту, что две эти жизни можно склеить, старую и новую, что родители мои будут счастливы в этой жизни и сами по себе. Было тоскливо думать, что они живут для меня. Мне всё казалось, что обе стороны чего-то недопонимают, но пройдёт немного времени, и всё будет хорошо.
И вот появилась у нас в доме Клавушка, девушка из народа, и оттого, что она говорила полуукраинским языком, она казалась мне особенно подлинной в свой народности.
Конечно, я привязался к весёлой, ребячливой Клавушке и сам по себе. Этому, наверное, способствовало и то, что у меня не было ни братьев, ни сестёр. Но и та заветная мысль была, что всё склеится и вот уже всё склеивается через Клавушку, девушку из народа, которому принадлежит власть. Почему девушка из народа, которому принадлежит власть, чуть не умерла с голоду при своей власти и почему здесь не мы кормимся при ней, а она кормится при нас, мне как-то не приходило в голову. Вернее, мне это казалось случайными частностями.
Как ребёнок, никогда не знавший родного отца, привязывается к новому мужу матери, разумеется, если он не изверг, так и я, сиротски лишённый своего народа, и, видимо, неосознанно тосковавший по нему, вдруг приобрёл его в Клавушке.
Я как бы весь народ получил в своё личное пользование, и мне с ним было хорошо, и народу -- Клавушке -- было с нами весело. А говорили -- они нас ненавидят. Вот уж глупость!
13:57
Я оцепенел от возмущения, душившего моё детское горло. Возмущение это было особенно мучительно, потому что я не мог его выплеснуть, не мог ничего сказать бабке. Смутно вспоминая всё, что писалось в школьных учебниках о дореволюционном отношении помещиков к простым людям, чему я раньше не очень верил, я сейчас отчаянно повторял про себя: "Правильно! Правильно! Всё правильно с вами сделали!"
17:48
Мать ничего не могла сказать бабушке, но, конечно, вечером всё рассказала отцу. Между отцом и бабушкой был крупный разговор. Чтобы я ничего не понимал, говорили по-французски.
-- Оставь, пожалуйста, -- вдруг перешла бабушка на русский, -- они изгадили Россию, а теперь сюда понаехали, голодранцы!
Отец опять что-то терпеливо говорил ей по-французски, и вдруг бабка стукнула палкой об пол и крикнула по-русски:
-- Если б вы были настоящими мужчинами, с Россией не случилось бы то, что случилось!
Стало ужасно тихо. Мама, прижав ладони к щекам, умоляюще смотрела на отца широко распахнутыми глазами. Отец неподвижно стоял перед бабушкой.
20:44
Больше Клавушка у нас не появлялась ни разу. С месяц я её иногда видел в школе, сначала с повязкой на руке, а потом уже без повязки. Нам обоим было стыдно встречаться, и мы оба делали вид, что не замечаем друг друга. Но при этом, когда мы встречались, я смотрел перед собой, а она всегда куда-то отворачивалась, и я уже тогда понимал, что это она делает от большей душевной тонкости, что ей стыдней, чем мне. Но я всё надеялся на какой-то случай, который вдруг нас примирит, и она поймёт, что я её по-прежнему люблю и мама её любит и папа её любит... Но случай так и не представился, а Клавушка куда-то исчезла из школы, и я её никогда больше не видел. Radiomayak.ru/Shows/episode/id/1382764/
yadi.sk/i/abfb4f1xy88p3.
07:50
Of course, the parents tried to hide everything from me, which could be hidden, but the fear of the authority, of course, they could not hide. And this fear always seemed to me comically exaggerated, and at the same time I myself, from childhood prone to unlimited sincerity, still firmly knew that it was impossible to talk about whether the father's brothers were killed on whose side. And contrary to what I was told at school, and contrary to sad memories of parents about the old life, I wore a secret dream in my heart, that two of these lives can be glued, old and new that my parents will be happy in this life and by themselves. It was sad to think that they live for me. It seemed to me that both sides were misunderstood, but it would be a little time, and everything would be fine.
And here appeared in our house Claus, a girl from the people, and because she spoke to the half-Ukrainian language, she seemed to me especially genuine in his nationality.
Of course, I was attached to a cheerful, childly clavish and in itself. This, probably, contributed to the fact that I had no brothers or sisters. But that the cherished thought was that everything glues and now everything glues through the clave, a girl from the people to whom the power belongs. Why a girl from the people who belong to power, almost died with hunger in his power and why we are not feeding here with her, and she feeds with us, I somehow did not occur to me. Rather, it seemed to me with random private.
As a child, who never knew his native father, ties to the new husband of the mother, of course, if he is not a monster, so I, the orphans deprived of his people, and, apparently, unconsciously gone on him, suddenly acquired it in the claw.
I, as it were, the whole people got into my personal use, and I was fine with him, and the people - Claus - it was fun with us. And they said - they hate us. That's stupid!
13:57
I depleted from the outrage, who sought my baby throat. The indignation was especially painful, because I could not throw it out, I could not say anything to grandmother. We vaguely remembering everything that was written in school textbooks about the pre-revolutionary attitude of the landowners to ordinary people, and what I did not really believed, I repeatedly repeated about myself: "That's right! That's right! Everything is right with you!"
17:48.
Mother could not say anything to Grandma, but, of course, in the evening, everything told his father. Between his father and grandmother was a major conversation. So I did not understand anything, they spoke French.
- Leave, please, - suddenly granted her grandmother into Russian, "they traveled to Russia, and now they first, the hunger strikes!
Father again patiently spoke to her in French, and suddenly the grandmother shouted a stick about the floor and shouted in Russian:
- If you were real men, it would not have happened to Russia what happened!
It became terribly quiet. Mom, pressing the palm to the cheeks, imploringly looked at the father wide open eyes. Father stood motionless in front of his grandmother.
20:44.
More clave has never appeared. From a month I sometimes saw her at school, first with a bandage on my hand, and then without a dressing. We both were ashamed to meet, and we both did the idea that we did not notice each other. But at the same time, when we met, I watched myself, and she always turned away somewhere, and I've already understood that it makes it from greater mental subtlety that she was shameful than me. But I hoped everything for a case that suddenly recrimine us, and she would understand that I still love her and my mother loves her and dad loves her ... But the case did not introduce himself, and the clave disappeared somewhere From school, and I have never seen her anymore. | |
