Какие-то пидоры бьют бутылке в подъезде,
Грозятся убить на и в каждых съезде, и песне.
А я еврей, люблю я собак и русских.
И так уж вышло, что я погибну от рук их.
Что ж ты не пришёл умирать на Васильевский остров?
А мы тебя ждали, и ножики были остры.
За пятьсот лет пан-пропала все как-то привыкли,
Что, если глаза не навыкат, то значит, навыкол, на выход!
Это глаза не сохнут, а сердце сохнет.
Давно бы пора ей сдохнуть, а всё не дохнет.
Любовь переходит границы, меняет лица,
И больно болит, и все не желает сбыться.
Печатает шаг по проспектам новейший вермахт,
Шумит в поверженных стягах, как ветер в вербах.
Они вознесутся вновь, и вновь их низвергнут,
Растопчут, смешают с говном и всячески кинут,
А я? что я? Уж мне ли топки в новинку?