На Мадагаскаре распутица и бездорожье.
В пустыне Гоби дождь четвертый год подряд.
Не хочется верить, но как можно не верить.
Когда говорят?
Они говорят, что нас загнали в яму.
И милости просим к нашему шатру.
Где мы стоим торжественно и прямо .
И поём с мертвыми на ржавом ветру.
Мы рвались в бой, мы любили брать преграды.
Мы видели цель, горящую вдали.
И мы требовали у неба звезд в награду.
И мы брали наслаждения у земли.
Но оказались подрезанными стропы.
Было украдено даже солнце поутру.
Остались только кривые окольные тропы.
И пение с мертвыми на ржавом ветру.
С миру по нитке и шито-крыто.
Шалман закрыт, окончен наш рассказ.
Когда в Ростове наступает дольче-вита.
Сказать по-нашему – комендантский час.
Они уходят также бездарно, как приходят.
Оставив только сухую пыль во рту.
Эти песни не нужны природе.
Песни с мертвыми на ржавом ветру.
On Madagascar, a risen and off -road.
In the Gobi desert, rain for the fourth year in a row.
I do not want to believe, but how can you not believe.
When are they saying?
They say that we were driven into a hole.
And we are mercy to our tent.
Where we stand solemn and straight.
And we sing with the dead in a rusty wind.
We were eager for battle, we loved to take obstacles.
We saw the goal burning in the distance.
And we demanded from the sky stars as a reward.
And we took pleasure at the ground.
But the slings were cut.
Even the sun was stolen in the morning.
Only crooked roundabout paths remained.
And singing with dead in a rusty wind.
With the world along the thread and a lump-cover.
Shalman is closed, our story is over.
When a dolce-virtue comes in Rostov.
To say in our opinion is a commandant hour.
They also go mediocre as they come.
Leaving only dry dust in the mouth.
These songs are not needed by nature.
Songs with dead in a rusty wind.
