Бывает такая боль, что ее даже стыдно в стихи.
Не то чтобы стыдно совсем, просто странно и снова же -больно.
Мои вечера стали мне непривычно тихи,
И я запиваю день чайным, а ты — алкогольным.
Бывает такая тоска, что нельзя прожевать,
Ты тонешь в ней, стонешь, пытаешься выбраться — тщетно.
Себе повторяешь о том, что нельзя сплоховать.
И счастье твое безрассудно, бездомно, бездетно.
Бывает такое, что плещет внутри, как вулкан.
И лава из глаз — жжет ладони и губы, запястья…
Я — чашку за чашкой. А ты — за стаканом стакан.
Мы, выдохшись, всхлипнем и рухнем с тобой в одночасье.
Мы рухнем и будем с тобой неподвижно лежать,
Тогда в легких -ветер, в глазах — океан, в пальцах — осень.
Мне только бы знать, на какую же кнопку нажать,
Чтоб встать и уйти. И тебя без оглядки мне бросить.
It happens such pain that it is even ashamed to poetry.
Not that ashamed completely, just strange and again - the way.
My evenings became me unusually quiet,
And I drink tea day, and you are alcoholic.
It happens such a longing that you can not chew
You are drowning in it, you dare, try to get out - in vain.
You repeat about yourself that it is implied.
And happiness your reckless, homeless, childlessly.
It happens that splashes inside as a volcano.
And the lava from the eye - burns palms and lips, wrists ...
I am a cup over a cup. And you are behind a glass of a glass.
We, having exhausted, sob and collapse with you overnight.
We will collapse and we will still lie with you
Then in the light-flyer, in the eyes - the ocean, in the fingers - autumn.
I just knew what to click on what button
To get up and leave. And you can't quit you without a look.
