А ныне смеются надо мною младшие меня летами, те, которых отцов я не согласился бы поместить с псами стад моих.
И сила рук их к чему мне? Над ними уже прошло время.
Бедностью и голодом истощенные, они убегают в степь безводную, мрачную и опустевшую;
щиплют зелень подле кустов, и ягоды можжевельника хлеб их.
Из общества изгоняют их, кричат на них, как на воров,
чтобы жили они в рытвинах потоков, в ущельях земли и утесов.
Ревут между кустами, жмутся под терном.
Люди отверженные, люди без имени, отребье земли!
Их-то сделался я ныне песнью и пищею разговора их.
Они гнушаются мною, удаляются от меня и не удерживаются плевать пред лицем моим.
Так как Он развязал повод мой и поразил меня, то они сбросили с себя узду пред лицем моим.
С правого боку встает это исчадие, сбивает меня с ног, направляет гибельные свои пути ко мне.
А мою стезю испортили: все успели сделать к моей погибели, не имея помощника.
Они пришли ко мне, как сквозь широкий пролом; с шумом бросились на меня.
Ужасы устремились на меня; как ветер, развеялось величие мое, и счастье мое унеслось, как облако.
И ныне изливается душа моя во мне: дни скорби объяли меня.
Ночью ноют во мне кости мои, и жилы мои не имеют покоя.
С великим трудом снимается с меня одежда моя; края хитона моего жмут меня.
Он бросил меня в грязь, и я стал, как прах и пепел.
Я взываю к Тебе, и Ты не внимаешь мне, стою, а Ты только смотришь на меня.
Ты сделался жестоким ко мне, крепкою рукою враждуешь против меня.
Ты поднял меня и заставил меня носиться по ветру и сокрушаешь меня.
Так, я знаю, что Ты приведешь меня к смерти и в дом собрания всех живущих.
Верно, Он не прострет руки Своей на дом костей: будут ли они кричать при своем разрушении?
Не плакал ли я о том, кто был в горе? не скорбела ли душа моя о бедных?
Когда я чаял добра, пришло зло; когда ожидал света, пришла тьма.
Мои внутренности кипят и не перестают; встретили меня дни печали.
Я хожу почернелый, но не от солнца; встаю в собрании и кричу.
Я стал братом шакалам и другом страусам.
Моя кожа почернела на мне, и кости мои обгорели от жара.
И цитра моя сделалась унылою, и свирель моя голосом плачевным.
And now we need to laugh at me with years, those whom the fathers I would not agree to put my herds with the ps.
And the power of their hands to what I? Over them has passed time.
Poverty and hunger exhausted, they run into the steppe anhydrous, gloomy and empty;
Tightening green beats, and berries juniper bread.
From the Society, they are expelled, screaming on them, like on thieves,
To live in the flows of flows, in the gorges of the Earth and the cliffs.
They roar between bushes, squeeze under the ground.
People are rejected, people unmarried, landlord of the earth!
I got them now the song and the food conversation.
They bend me to me, removed from me and do not hold on to spit on my face.
Since he untied the occasion, my and struck me, they threw the ultieu from themselves before the face.
With the right side, it rises this campaign, knocks me off my legs, directs his paths to me.
And my luck was spoiled: everyone managed to do to my death, without having an assistant.
They came to me how through a wide break; With noise rushed at me.
Horrors rushed at me; As the wind, the greatness of my greatness disappeared, and my happiness was carved like a cloud.
And now my soul is poured in me: the days of grief squeeze me.
At night, my bones and my bones and my homes do not have peace.
With great difficulty, my clothes are removed from me; The edges of Hiton my pick me.
He threw me in the dirt, and I became as dust and ash.
I appeal to you, and you do not listen to me, I stand, but you just look at me.
You have become cruel to me, you will enjoy your hand against me.
You raised me and made me wear in the wind and crush me.
So, I know that you will bring me to death and the house of the meeting of all living things.
True, he does not face his hands on the house of the bones: will they shout with their destruction?
Did I cried about who was in the mountain? Did you think that my soul is about poor?
When I gathering good, evil came; When I expected light, I came to darkness.
My insides boil and never cease; We met me sad days.
I go hurried, but not from the sun; I get up in the congregation and shout.
I became brother Shakalam and other ostriches.
My skin has been handled on me, and my bones burned from the heat.
And the citrate was done sadly, and the sweater was my voice crying. Смотрите также: | |
