Послушайте, братья и сестры, историю древних времен
Ее сочинитель бесхитростен и грамоте не умудрен,
Внемлите правдивой песне. Начну я без лишних слов:
влюбился в дельфийскую пифию гаммельнский богослов
Был он почтенным мужем, прозванием Теодор.
Порастерял он в скрипториях юношеский задор.
Думал, что в сети дьявола не попадет никогда,
И тут на него негаданно свалилась такая беда.
Не помогают исповедь, молитвы и строгий пост.
Повсюду ему мерещатся копыта, рога и хвост.
Чует бесовское что-то, не в силах обосновать,
И пишет римскому папе: «гибну, пора спасать!»
Из Фландрии, из Гишпании, из всех христианских стран
В Гаммельн прислал визитаторов встревоженный Ватикан
Седые мужи ученые явились, презрев лета,
И с ними – послушник Хорхе, маленький сирота.
В большой монастырской трапезной объявлен был общий сбор,
И вот что сказал визитаторам измученный Теодор:
«В одном гримуаре старинном нашел я, братья, рассказ,
И как я его увидел, мой разум смутился тотчас.
Рассказ об эллинской деве, что пифией наречена.
Сидеть нагишом на треножнике бедняжка обречена.
И я понимаю, представив прелести девы той,
Что чувствовал прародитель пред Евиной наготой.
Пальцы сбиваются с четок, не варит совсем голова!»
Хмуро слушали братья такие его слова.
И строгий монах Савелий на дверь ему указал:
«Шел бы ты на хуй, братец, как Петр Иуде сказал!»
И старый добрый Кондратий такие сказал слова:
«Иди-ка ты на хуй, брате, но помолись сперва ».
А мудрый монах Иоганнес сердито захлопнул псалтырь
«В общем, иди-ка ты на хуй!» — хором решил монастырь.
А юный послушник Хорхе старцев ученых прервал.
«Слышу шум на дороге, — мальчик убогий сказал.--
Это, наверное, нунций папскую буллу везет!»
На хуй послали нунция от городских ворот.
Папа стерпел обиду, как истый служитель Христа,
Но отлучил весь Гамельн примерно в те же места.
О, христианская школа, суровейшая из школ!
Послали монаха на хуй, собрался он – и пошел.
На хуй дорога долгая. Идет он уже давно
И ест из любимой миски гречневое зерно.
Стоптал по дороге к Греции четырнадцать пар сапог,
Пришел он к желанной цели – и ничего не смог.
И в Дельфах, на каменных плитах, где древле треножник стоял,
«Иди-ка ты, пифия, на хуй!» — в отчаяньи он написал.
А все население Гамельна третии сутки ржет,
Веселыми криками «на хуй!» встречает монахов народ.
Брачующихся венчая и малых крестя ребят,
«На хуй, воистину, на хуй!» — монахи теперь говорят.
Пейзанин сказал пейзанке: «Родная, будет война!
Монахи совсем рехнулись. Свирепствует сатана!
От города отвернулись святые на небесах.
Крики «пошел ты на хуй» навязли у них в ушах».
Vita, известно, brevis – проходит за годом год.
Преставились те монахи, столпились у райских ворот.
И Петр, суровый привратник, дверь закрыл и сказал:
«Идите на хуй, ребята, никто вас сюда не звал».
Юный послушник Хорхе давно уже не юнец,
Он заведует библиотекой, вот какой молодец.
Теперь он почтенный и дряхлый седовласый старик,
Книги весьма уважает, он их беречь привык.
Но чтобы не повторился богопротивный кошмар,
Хорхе измазал в кураре мерзостный гримуар.
Изредка горькая память овладевает им,
И тогда он, тревогой и тайной тоской томим,
Бродит по пыльным залам, плачет о горькой судьбе.
«На хуй такие книжки!» — бормочет под нос себе.
05.05.2001 Listen, brothers and sisters, the history of ancient times
Its writer and literacy beskhitrosten not wiser,
Heed truthful song. I'll start without further ado:
I fell in love with the Delphic Pythia pied theologian
He was a respectable husband, nicknamed Theodore.
Porasteryal he scriptorium youthful enthusiasm.
I thought that the devil will not get the network ever,
And then it fell unexpectedly such trouble.
Do not help a confession, prayer and strict fasting.
Everywhere he mereschatsya hooves, horns and a tail.
He feels something demonic, unable to justify,
And writes the Pope, "perish, it's time to save!"
From Flanders from Gishpanii from all Christian countries
In Hamelin sent visitators alarmed Vatican
White men were scientists, defying the summer,
And with them - novice Jorge, the little orphan.
In a large refectory was declared the overall collection,
So that said exhausted visitator Theodore:
"In an ancient grimoire I find brothers, the story,
And as I saw him, my mind immediately embarrassed.
The story of the Hellenic maiden, Pythia that dialect.
Sitting naked on a tripod poor thing is doomed.
And I understand that by presenting the charm of virgin,
What felt like a grandparent before Eve's nakedness.
Fingers get off with a rosary, not cooking very head! "
Frowning listened brothers are his words.
And Savely strict monk at the door he said:
"It was to you on the dick, my friend, as Peter said, Judas!"
And good old Kondraty said such words:
"Go-ka you in the dick, brother, but pray first."
A wise monk Johannes angrily slammed the Psalter
"In general, go-ka you in the dick!" - The choir decided Monastery.
A young novice Jorge elders scientists interrupted.
"I hear the noise on the road - poor boy said .--
This is probably the nuncio papal bull lucky! "
On dick nuncio sent from the city gates.
Pope endured insult, like a true servant of Christ,
However, Hameln excommunicated all about the same place.
Oh, Christian school, the severity of the schools!
They sent a monk at the dick, he met - and gone.
On the road a long dick. He goes for a long time
And eating out of your favorite bowl of buckwheat grains.
Worn on the road to Greece, fourteen pairs of boots,
He came to the desired goal - and could not do anything.
And at Delphi, on the stone slabs where drevle tripod standing,
"Go-ka you, Pythia on dick!" - In despair, he wrote.
And the entire population of Hamelin third day of laughs,
Merry shouts "at dick!" Meets monks people.
Brac crowning and small baptizing children,
"On the dick, indeed, on the dick!" - The monks are now saying.
Peyzanin peyzanke said: "Native, will be a war!
Monks completely gone crazy. Satan is rampant!
From the city turned the saints in heaven.
Cries of "Fuck you in the dick" navyazli in their ears. "
Vita, known, brevis - passes year after year.
Reposed those monks, gathered at the gates of paradise.
And Peter, stern doorman, closed the door and said:
"Come on dick, guys, no you did not call here."
Young novice Jorge no longer a young man,
He is in charge of the library, that's a good fellow.
Now he is a venerable and decrepit old man, white-haired,
Book a highly respected, he used to take care of them.
But that was not repeated ungodly nightmare
Jorge smeared in curare squalid grimoire.
Occasionally bitter memory seizes them,
And then he, anxiety and secret longing tormented,
Wandering through the dusty halls, weeping bitter fate.
"In these books dick!" - Muttered under his breath itself.
05.05.2001 Смотрите также: | |
