Помнишь, Лёва, как нас принимали
Где-то в переулке, на Тверской?
Как цветные кипеш поднимали,
Тыча ксивой мусорской.
Шелестели тополя листвою,
Пах сиренью свежий ветерок,
Только нас с тобою под конвоем
Провожали в воронок.
А у тебя в кармане был палёный ствол -
Считай, пять лет особого режима,
И целый год в кичмане думал я потом,
Какая сука нас заложила?
Помнишь, Лёва, хату восемь на семь
И вора по кличке Разгуляй?
И допросы прокурора Васи:
Мол, покайся и гуляй...
Три малявы с Федькой-вертухаем:
Мол, держись, братишка, всё ништяк!
Дачка с воли, да с цейлонским чаем,
И подорванный косяк.
Злые ночи, ночи в каземате,
То бессонница, то забытье,
Думы, мысли шаркают по хате,
Да тоска в душе поёт.
Если б, Лёва, я не знал, что рядом
Ты вот так же коротаешь ночь,
Я б рехнулся, Лёва, буду гадом,
Что не смог тебе помочь! Remember Loew as we took
Somewhere in the alley, on Tverskaya?
As colored kipesh raised,
Jabbing ksivu Musorskogo.
Rustled the leaves of poplar,
Groin lilac breeze,
Only we have with you under guard
Accompanied in the craters.
And you've got in your pocket was palёny trunk -
Consider five years of special treatment,
And a year kichmane I thought then,
What a bitch we laid?
Remember Loew, hut eight seven
And the thief, nicknamed Razguliay?
And questioned the prosecutor Vasey:
Like, repent and walk ...
Three Malyava Fedka-the guard:
Like, hold on, bro, all nishtyak!
Bungalow from the outside, but with Ceylon tea,
And undermine the joint.
Evil night, the night in a cell,
That insomnia, then oblivion,
Duma thought shuffle the hut,
Yes longing in the soul sings.
If, Lev, I do not know what next
You are here just to while away the night,
I'd gone crazy, Loew, will Gad,
What is not able to help you! | |
