Всё будет пущено, по делу Гущено.
Циганка нагадала на кофейной гуще нам.
Кто-то поднимался, а кто-то опущен.
Где-то есть кромешный ад, тут ад сущий.
Если чувствуешь наощуп, то вокруг стены.
Робко сквозь бетон пробилось растение.
Где-то снова 5 утра, покажут настенные.
Пару строчек на свободу, но без новостей всё.
Не разделят твои грёзы, и добьют лежачего.
Слёзы мамы на глазах, были настоящими.
Мне снился запах трав, трав Алтая горного.
Вы с адом уходили, куда то покорно все.
Окна зарешеченые, без балкона.
Раны кровотичили, но без поклона.
С легавыми базарили, на тон выше.
И видели мы зарево, под этими крышами.
А кто то не вышел.
Его так ждали дома, но он не дышит уже.
Всевышний, услышь нас.
Но молчит Всевышний.
Бритва острая скользила по сухожилиям.
Хули смерти нам боятся, мы толком не жили.
Старожилы тут залечат за былое байки.
Прилягу отдохну, накроюсь фуфайкой.
Нету даже птиц на небе, не видел.
Серые стены, серые кители.
Тут реки слёз пролиты родителями.
Мне бы встать и выйти.(2х)
Упал, отжался, поднятся бы, еще сделать выход силой.
Но над головой массивы, милёха.
Где только не носило.
Квадрат Завсегдатого опять обнял могилой, за пятку.
Пакуй жестче, чем тех кто всю жизнь насиловал.
Просрочил за игру, давай гаси его.
Только мать помнит, дрейфовать осталось скоко.
С таким то гонором не скосить и краполя из срока.
Жизнь вырвала кого-то, с аллигатором в болото.
Басота, в кипятке кишит по локоть.
Чёрный флаг, да то полотно.
И где этот архитектор, то воротно.
Что приспустил потолок на окна.
Эх, закинь гранённый сахарок на отжимат.
Из двоих попросим, чтоб помог нам.
Простыня, чтоб не промокла.
Шоб шустро, топну первохотно.
Но он опять за прешлое.
По катранам закружил лохов.
Уже взял катер не плохой.
Вот лёд сойдёт, будет гладить, как рукой.
Но многим не даёт, добратся до падика прибой.
Из лагера до падика, с любовью.
А после, обратно, до обителей.
Там людоеды в кителях.
Наводишь шмон стремительно.
Закрутишь винтеля.
Будто видел сон, в прабусках живых велял.
Но не дремлет флигеля, толк за золотых телят.
Центр северу тоже выделяет.
За них не один, десят топну юбеляру.
Нашим людям в лагерях, им бы встать и выйти.
Просто встать и выйти.
Нашим людям в лагерях, им бы встать и выйти.
Просто встать и выйти.
Нашим людям в лагерях, им бы встать и выйти.
Просто встать и выйти.
Нашим людям в лагерях, им бы встать и выйти.
Просто встать и выйти.
Нашим людям в лагерях...
Просто встать и выйти.
Просто встать и выйти.
Просто встать и выйти.
Нашим людям в лагерях, им бы встать и выйти.
Просто встать и выйти....
Everything will be started, in the case of Guscheno.
Gypsy guessed on coffee grounds to us.
Someone got up, and someone down.
Somewhere there is hell, there is hell.
If you feel by touch, then around the wall.
Timidly, a plant made its way through concrete.
Somewhere again 5 in the morning, the wall will show.
A couple of lines to freedom, but without news everything.
Do not share your dreams, and finish off the bed.
Mom’s tears in her eyes were real.
I dreamed the smell of herbs, grasses of Altai mountain.
You and hell left, everything is submissive somewhere.
The windows are barred, without a balcony.
The wounds were bleeding, but without a bow.
With bazaars, a tone higher.
And we saw a glow under these roofs.
And someone did not come out.
He was so expected at home, but he is not breathing already.
Almighty, hear us.
But the Almighty is silent.
A razor sharp slid along the tendons.
Hoolies are afraid of death, we really did not live.
Old-timers here heal for past tales.
I lie down to rest, I will cover myself with a sweatshirt.
There are not even birds in the sky, I have not seen.
Gray walls, gray tunics.
Here the rivers of tears are shed by parents.
I would get up and go out. (2x)
Fell, wrung out, would rise, still make a way out by force.
But over the head arrays, my dear.
Wherever it was.
The Regular Square again hugged the grave by the heel.
Pack harder than those who raped all their lives.
Overdue for the game, let's put it out.
Only mother remembers drift left lope.
With such ambition, do not mow down the speckle from the term.
Life tore someone with an alligator into the swamp.
Bassota, boiling in a boiling water elbow.
Black flag, but that canvas.
And where is this architect, then the gateway.
That lowered the ceiling to the windows.
Eh, throw the faceted sugar on the wring.
Of the two, we ask to help us.
A sheet so as not to get wet.
Schaub smartly, stomping first-rate.
But he is again for the past.
On katranas circled suckers.
Already took the boat is not bad.
Here the ice will come down, will stroke, as if by hand.
But it doesn’t give many, get to the paddy surf.
From camp to paddy, with love.
And then, back to the cloisters.
There are cannibals in tunics.
You induce a shmon quickly.
Spin the screw.
As if he had a dream, he ordered the living in the great rooms.
But he doesn’t doze off, good for the golden calves.
Center north also highlights.
For them, not one;
Our people in the camps, they would get up and go.
Just get up and get out.
Our people in the camps, they would get up and go.
Just get up and get out.
Our people in the camps, they would get up and go.
Just get up and get out.
Our people in the camps, they would get up and go.
Just get up and get out.
To our people in the camps ...
Just get up and get out.
Just get up and get out.
Just get up and get out.
Our people in the camps, they would get up and go.
Just get up and go out .... | |
