Где-то, когда-то, давно-давно тому назад, я прочел одно стихотворение. Оно скоро позабылось мною… но первый стих остался у меня в памяти:
Как хороши, как свежи были розы…
Теперь зима; мороз запушил стекла окон; в темной комнате горит одна свеча. Я сижу, забившись в угол; а в голове все звенит да звенит:
Как хороши, как свежи были розы…
И вижу я себя перед низким окном загородного русского дома. Летний вечер тихо тает и переходит в ночь, в теплом воздухе пахнет резедой и липой; а на окне, опершись на выпрямленную руку и склонив голову к плечу, сидит девушка — и безмолвно и пристально смотрит на небо, как бы выжидая появления первых звезд. Как простодушно-вдохновенны задумчивые глаза, как трогательно-невинны раскрытые, вопрошающие губы, как ровно дышит еще не вполне расцветшая, еще ничем не взволнованная грудь, как чист и нежен облик юного лица! Я не дерзаю заговорить с нею, но как она мне дорога, как бьется мое сердце!
Как хороши, как свежи были розы…
А в комнате все темней да темней… Нагоревшая свеча трещит, беглые тени колеблются на низком потолке, мороз скрипит и злится за стеною — и чудится скучный, старческий шепот…
Как хороши, как свежи были розы…
Встают передо мною другие образы… Слышится веселый шум семейной деревенской жизни. Две русые головки, прислонясь друг к дружке, бойко смотрят на меня своими светлыми глазками, алые щеки трепещут сдержанным смехом, руки ласково сплелись, вперебивку звучат молодые, добрые голоса; а немного подальше, в глубине уютной комнаты, другие, тоже молодые руки бегают, путаясь пальцами, по клавишам старенького пианино — и ланнеровский вальс не может заглушить воркотню патриархального самовара…
Как хороши, как свежи были розы…
Свеча меркнет и гаснет… Кто это кашляет там так хрипло и глухо? Свернувшись в калачик, жмется и вздрагивает у ног моих старый пес, мой единственный товарищ… Мне холодно… Я зябну… И все они умерли… умерли…
Как хороши, как свежи были розы…
Somewhere, sometime, long time ago ago, I read a poem. They soon forgot me ... but the first verse has remained in my memory:
How fair, how fresh were the roses ...
It is winter; frost shoved glass windows; in a dark room lit one candle. I sat huddled in a corner; and in my head all the rings but rings:
How fair, how fresh were the roses ...
And I see myself in front of the low window Russian country house. Summer evening quietly melts and turns into the night, into the warm air smells of mignonette and lime; and on the window, leaning on the arm straightened and bowed his head to his shoulder, sitting girl - and silently and staring at the sky, as if waiting for the appearance of the first star. How innocently-inspired dreamy eyes as touchingly innocent open, inquiring lips as smooth breathing is not yet fully blossomed, yet nothing flustered chest as pure and gentle face of a young person! I do not dare to talk to her, but she is dear to me, my heart beating!
How fair, how fresh were the roses ...
And everything in the room darker and darker ... Nagorevshaya candle bursting, fleeting shadows range in the low ceiling, cold and angry creak behind the wall - and fancies dull, senile whisper ...
How fair, how fresh were the roses ...
Stand in front of me other images ... You can hear the noise of cheerful family of rural life. Two blond head leaning to one another, smartly look at me with his bright eyes, red cheeks tremble with suppressed laughter, hands tenderly entwined, vperebivku sounded young, kind voice; and a little further away, in the depths of the cozy rooms, others too young hands running around, tangling his fingers on the keys of an old piano - and Lanner waltz can not drown the grumbling of the patriarchal samovar ...
How fair, how fresh were the roses ...
Candle fades and goes out ... Who is there so hoarse coughs and muffled? Curling in Kalachik, clinging and shudders my old dog, my only friend at the feet ... I'm cold ... I zyabnu ... They all died ... died ...
How fair, how fresh were the roses ... | |
