Ещё темно, но из ветвей чирикнул первый воробей.
Уже, спасаясь от зари, в подвалы лезут упыри.
Бледнея, пятится луна. Толкает дворника жена:
"Вставайте, граф! Зовёт метла. Вас ждут великие дела!"
Ошмётки ночи он сметёт, и начинается исход.
В тяжёлом ритме болеро канают граждане в метро,
Канает стар, канает млад, канает сват, канает брат.
И оккупируют вагон интеллигент и гегемон,
Студенты, школьники, врачи, актёры, плотники, бичи,
Профессор, съехавший с ума над теоремою Ферма,
И гастарбайтер с бодуна, и я, и дети, и жена,
Босяк, живущий налегке, и негр в белом пиджаке,
И чёрт-те кто, и чёрт-те что, и хрен с горы, и конь в пальто.
И город, с кайфом, как всегда, по венам пустит поезда.
Надев костюмы, братаны выходят на тропу войны.
Предприниматель хочет спать, но надо, блин, предпринимать.
Вот страж порядка молодой шерстит брюнетов с бородой.
Весьма нервирует его этническое меньшинство.
Течёт толпа, а в головах - обрывки мыслей: о деньгах,
О сне, о сексе, о борще, о том, как жить, как жить вообще.
Торчит фабричная труба, как наша общая судьба.
Богема спит, не мудрено - она надысь из казино.
Летят вожди на вороных, без отпусков, без выходных.
Летят с мигалками вперёд, спешат, чтоб лучше жил народ.
И контролирует ГАИ телодвижения твои,
И перекрёстки, и мосты, и придорожные кусты,
И горний ангелов полёт, и гад морских подводный ход .
Машины встали в три ряда - ну, с первой пробкой, господа!
И утро красит кумачом шкатулку с бедным Ильичом.
Глядит с кремлёвской высоты наш Гений Чистой Красоты.
Ах, что за город - первый сорт! Умён, как Бог, красив, как чёрт.
Он сам себе и врач, и мент, и донор, и реципиент.
Всё на бегу, всё на ходу, все начеку, все на виду.
Здесь воля чувствам неземным, здесь пахнет дымом выхлопным.
Сквозь шум и треск, сквозь гул и вой, восславим город трудовой.
Споём дежурное "ла-ла" про купола, колокола
Под несмолкаемый салют. Крещендо! Славься! ( Все встают.)
Приезжий дух переведёт, присядет, "Клинского" хлебнёт,
И скажет: "Мамочки, дурдом! Как вы живёте тут?"
Живём! It is even dark, but the first sparrow twisted from the branches.
Already, fleeing from the dawn, the gods are climbing.
Palenaya, five moon. Pushes the janitor's wife:
"Stop, Count! He calls a broom. You are waiting for great things!"
Oshmotok night he will follow, and the outcome begins.
In the hard rhythm of bolero canvas citizens in the subway,
Star canal, junction canal, savage, canal brother.
And occupy an intellectual and hegemon car,
Students, schoolchildren, doctors, actors, carpenters, bass,
Professor, gone crazy about the theorem farm,
And a migrant worker with bodona, and me, and children, and wife,
Bammer living light, and ebony in a white jacket,
And the damn who, and damn what, and fuck from the mountain, and the horse in the coat.
And the city, with a buzz, as always, on the veins will let the train.
Owing costumes, brothers go to the war path.
The entrepreneur wants to sleep, but it is necessary, damn, take.
Here is the guard of the order of young brunette wools with a beard.
His ethnic minority is very nervous.
The crowd flows, and in the heads - scraps of thoughts: about money,
About a dream, about sex, about fighting, how to live, how to live at all.
Putting the factory pipe, as our common fate.
Bohemia sleeps, not wise - she is back from the casino.
We fly leaders on the Roven, without vacations, without days off.
Fly with flashers forward, hurry, so that the people lived.
And controls the traffic police devices
And intersection, and bridges, and roadside bushes,
And the Gorean Angels Flight, and the Gad of the Marine Summer.
The cars stood in three rows - well, with the first cork, gentlemen!
And morning paints the casket with poor Ilyich.
It looks from the Kremlin height of our genius of pure beauty.
Oh, what city is the first grade! Clear how God is beautiful, like damn.
He is myself and the doctor, and the cop, and the donor, and the recipient.
Everything on the run, everything is on the go, all the alert, all in sight.
Here the will of the feelings unearthly, here smells like smoke exhaust.
Through the noise and crackle, through the hum and howl, we will reclaim the city of labor.
Siple duty "La La" about domes, bells
Under a non-melted salute. Crescendo! Fight! (Everyone gets up.)
The arrivals of the Spirit will translate, he comes in, "Klinsky" bumps,
And say: "Moms, madhouse! How do you live here?"
Live! Смотрите также: | |
