"Никогда не останавливайся. Никогда.
Я не могу долго смотреть на море, потому что
потом все, что происходит на земле,
мне больше не интересно..."
(монолог Джулианы,
к/ф "Красная пустыня" М.Антониони)
Рыжий пёс царапает дверь этой комнаты по ночам.
Боже, да это всего лишь кухня, келья моя, мастерок в руке,
Одноядерный, монитор 10 дюймов,
Это вам не какая-то там ячейка вселенной,
И даже не орбита сотворения мира, не Альфа и Омега.
Рыжий пёс – мистификация детских страхов, вырвавшихся на свободу
Из-под страниц бытия.
Помнишь, Катунь бушевала под нами, когда лошади шли по мосту,
Подвесному мосту - доски гнилые на крепких канатах -
В котором встречались провалы.
И я спросила: а что, падают (лошади)? И услышала: всякое бывает.
Всякое. И лошади тоже люди, и лошади порой спотыкаются.
Рыжий пёс Ёлёнгмир, ты зачем меня отдал детям Алтая в потеху?
Ведь они до сих пор приносят своим богам человеческие жертвоприношения.
«Потому что люди, как лошади, как лошади, идут на водопой и падают, спотыкаясь.
Иди и ты».
Так сказал Ёлёнгмир.
И я пошла, и была я – жена канаана.
Понимала язык цветов и бесшерстных, уродливых кошек,
Что сидят под мордами сфинксов на границе язычества и монобожия,
Умываются лениво, а восходящее солнце бросает блики на их усы.
Так, наверное, Гильгамеш целовал своего Энкиду, мертвого Энкиду,
Как я целовала своего канаана.
Но и тот ушел, и другой иссяк, и семя его утекло бессмысленно, безответно.
Нет, Энкиду все же не зря пропал, не зря,
Брат его, друг его, возлюбленный его, Гильгамеш, теперь знает тайну смерти и успокоен.
Играя с демоном, не заигрывай: так парят орлы над Красной пустыней,
Над красной Шамбалой,
В скалах над местом слияния Сумульты с Катунью,
По ночам напоминающие пейзаж какого-то северного портового городка.
"Маленькая Джулиана, разве ты счастливой хотела быть?
Вон, закопалась как в сакральной урбанизации, будто ахатин в кокосовую стружку,
сыну сказки рассказываешь, на небо глядишь,
На Ёлёнгмир летучий,
И лжешь, лжешь безбожно, о том, что скалы умеют петь".
Ах, если бы нет, если бы нет!
Я была женой канаана, стала послушницей в Иерусалиме.
Альфа и Омега теперь обитают в руке моей,
И слышу, слышу подспудно: «Рыжий пёс просит еды, дай ему еды, дай, а сама не ешь».
Ёлёнгмир, ты всегда побеждаешь.
Но я
Выключаю питание монитора. "Never stop. Never.
I can not look at the sea for a long time, because
then everything that happens on the ground,
I no longer wonder ... "
(Monologue Juliana,
K / f "Red Desert" M.Antonioni)
Red Dog is scratching the door of the room at night.
My God, it's just a kitchen, my cell, trowel in hand,
The single-core, 10-inch monitor,
This is not some kind of universe where the cell,
And not even the orbit of the creation of the world, not the Alpha and the Omega.
Red Dog - mystification of children's fears, escaped to freedom
From under the pages being.
Remember, Katun raged below us, when the horses were on the bridge,
Suspension bridge - rotten boards on the strong rope -
In which failures occurred.
And I asked: what falls (horse)? And I heard: anything can happen.
Every. And horses are people too, and horses sometimes stumble.
Red Dog Ёlёngmir you why I gave the children of Altai in the fun?
After all, they still bring their gods human sacrifices.
"Because people like a horse, like a horse, go to drink and fall, stumbling.
Go and you. "
So said Ёlёngmir.
And I went, and I was - the wife of Canaan.
Understand the language of flowers and hairless, ugly cat,
What are sitting under the noses of sphinxes at the border of paganism and monobozhiya,
Wash the lazy, and the rising sun casts reflections on their mustaches.
So, probably, Gilgamesh Enkidu kissed her, dead Enkidu,
As I kissed his Canaan.
But he was gone, and the other dried up, and his seed flowed pointless, hopelessly.
No, Enkidu is still not lost in vain, not in vain,
His brother, his friend, his lover, Gilgamesh, now knows the mystery of death and comforted.
Playing with a demon, not to flirt Thus Eagles soar over Red Desert,
Above the red Shambhala,
The rocks above the confluence with the Katun Sumulty,
At night, resembling the landscape of the northern port town.
"Little Julian, do you want to be happy?
Look, bury in the sacred urbanization, though Achatina in coconut,
son tale to tell, you look up at the sky,
On Ёlёngmir volatile,
And lying, lying shamelessly, that the rocks can sing. "
Ah, if not, if it is not!
I was the wife of Canaan, she became a nun in Jerusalem.
Alpha and Omega is now live in my hand,
And I hear, hear the undercurrent: "Red Dog food requests, give him food, give, and she does not eat."
Ёlёngmir, you always win.
But I
Turn the monitor's power. | |
