Когда шагал ты на восток в жаре крутой под Ровно,
и кровью хлюпал твой сапог, и жажда горло жгла,
убитых немцев рисовал я много и подробно
и двадцать танков подбивал из одного ствола.
Когда, совсем закоченев в заснеженном окопе,
F#7 Am H7
ты с неба свет ракеты ждал и грел свой автомат,
я спал в кромешной темноте далеко от Европы
и сбоку телом малым грел замаянную мать.
--------------
Когда ты мессер прижал к земле чужой, горелой,
за Родину и за.., и за... зашелся пулемет,
летел на санках я в сугроб с горы заледенелой
и, повернувшись к небесам, смотрел, как снег идет.
Когда тяжелым сапогом в концлагере под Прагой
тебя пытались научить по-песьи подвывать,
я от какой-то ерунды так безутешно плакал,
что не на шутку рассердил встревоженную мать.
-------------
Когда контузило тебя у кеслина в сраженьи
и красной тьмой заволокло и кирху и сады,
я на ногах не устоял от головокруженья,
но хлеба не было в избе, и дали мне воды.
В моем детдоме дети все в ночной тиши заснули,
а я не мог - я в этот миг беседовал с тобой.
Когда герр обер-лейтенант послал в пространство пулю,
в котором грудь твоя была подставлена судьбой.
