Все попытки отмыться, отмазаться и окститься безнадежны. Ничего не меняется - это не то, что б принцип, убеждение того, кто не раз сойти пытался с кривой дорожки.
То, что можно вылечить - лечится, как стокгольмский синдром и пристрастие к алкоголю.
...Мы валялись с ним вместе в одной лечебнице, я - с таблетками, а он с безответной любовью к Морю.
Я же пробовал завязать, говорил задумчиво, я не маленький, понимаю все. Только что-то сияет там, манит, мучает, и поется с мыслями в унисон.
Я обратно к Морю хочу, для меня там плещется то, что тебе с твоими колесами и не снилось.
Мы валялись в соседних палатах в одной лечебнице, через месяц я вышла. Он через год утопился.
Все попытки забвений обречены на провал и равны нулю, безнадега, фиаско, пустой номер.
Знаете, я никого так не полюблю, как тот мальчик несчастный любил Море.
All attempts to wash away, otmazyvatsya and christening are hopeless. Nothing changes - it's not like a principle, a conviction of someone who has repeatedly tried to get off the crooked path.
What can be cured is treated like Stockholm Syndrome and alcohol addiction.
... We were lying with him in the same hospital, I - with pills, and he with unrequited love for the Sea.
I tried to tie it, I spoke thoughtfully, I am not small, I understand everything. Only something shines there, beckons, torments, and is sung with thoughts in unison.
I want to go back to the Sea, for me there is splashing there that you never dreamed of with your wheels.
We were lying in neighboring wards in the same hospital, a month later I left. He drowned himself a year later.
All attempts at oblivion are doomed to failure and are equal to zero, hopelessness, fiasco, an empty number.
You know, I won't love anyone as much as that unfortunate boy loved More.
