• А
  • Б
  • В
  • Г
  • Д
  • Е
  • Ж
  • З
  • И
  • К
  • Л
  • М
  • Н
  • О
  • П
  • Р
  • С
  • Т
  • У
  • Ф
  • Х
  • Ц
  • Ч
  • Ш
  • Э
  • Ю
  • Я
  • A
  • B
  • C
  • D
  • E
  • F
  • G
  • H
  • I
  • J
  • K
  • L
  • M
  • N
  • O
  • P
  • Q
  • R
  • S
  • T
  • U
  • V
  • W
  • X
  • Y
  • Z
  • #
  • Текст песни Сергей Садовников - Иосиф Бродский - Муха

    Исполнитель: Сергей Садовников
    Название песни: Иосиф Бродский - Муха
    Дата добавления: 25.07.2016 | 00:01:07
    Просмотров: 6
    0 чел. считают текст песни верным
    0 чел. считают текст песни неверным
    На этой странице находится текст песни Сергей Садовников - Иосиф Бродский - Муха, а также перевод песни и видео или клип.
    I

    Пока ты пела, осень наступила.
    Лучина печку растопила.
    Пока ты пела и летала,
    похолодало.

    Теперь ты медленно ползешь по глади
    замызганной плиты, не глядя
    туда, откуда ты взялась в апреле.
    Теперь ты еле

    передвигаешься. И ничего не стоит
    убить тебя. Но, как историк,
    смерть для которого скучней, чем мука,
    я медлю, муха.

    II

    Пока ты пела и летала, листья
    попадали. И легче литься
    воде на землю, чтоб назад из лужи
    воззриться вчуже.

    А ты, видать, совсем ослепла. Можно
    представить цвет крупинки мозга,
    померкшей от твоей, брусчатке
    сродни, сетчатки,

    и содрогнуться. Но тебя, пожалуй,
    устраивает дух лежалый
    жилья, зеленых штор понурость.
    Жизнь затянулась.

    III

    Ах, цокотуха, потерявши юркость,
    ты выглядишь, как старый юнкерс,
    как черный кадр документальный
    эпохи дальней.

    Не ты ли заполночь там то и дело
    над люлькою моей гудела,
    гонимая в оконной раме
    прожекторами?

    А нынче, милая, мой желтый ноготь
    брюшко твое горазд потрогать,
    и ты не вздрагиваешь от испуга,
    жужжа, подруга.

    IV

    Пока ты пела, за окошком серость
    усилилась. И дверь расселась
    в пазах от сырости. И мерзнут пятки.
    Мой дом в упадке.

    Но не пленить тебя не пирамидой
    фаянсовой давно не мытой
    посуды в раковине, ни палаткой
    сахары сладкой.

    Тебе не до того. Тебе не
    до мельхиоровой их дребедени;
    с ней связываться -- себе дороже.
    Мне, впрочем, тоже.

    V

    Как старомодны твои крылья, лапки!
    В них чудится вуаль прабабки,
    смешавшаяся с позавчерашней
    французской башней --

    -- век номер девятнадцать, словом.
    Но, сравнивая с тем и овом
    тебя, я обращаю в прибыль
    твою погибель,

    подталкивая ручкой подлой
    тебя к бесплотной мысли, к полной
    неосязаемости раньше срока.
    Прости: жестоко.

    VI

    О чем ты грезишь? О своих избитых,
    но не расчитанных никем орбитах?
    О букве шестирукой, ради
    тебя в тетради

    расхристанной на месте плоском
    кириллициным отголоском
    единственным, чей цвет, бывало,
    ты узнавала

    и вспархивала. А теперь, слепая,
    не реагируешь ты, уступая
    плацдарм живым брюнеткам, женским
    ужимкам, жестам.

    VII

    Пока ты пела и летала, птицы
    отсюда отбыли. В ручьях плотицы
    убавилось, и в рощах пусто.
    Хрустит капуста

    в полях от холода, хотя одета
    по-зимнему. И бомбой где-то
    будильник тикает, лицом не точен,
    и взрыв просрочен.

    А больше -- ничего не слышно.
    Дома отбрасывают свет покрышно
    обратно в облако. Трава пожухла.
    Немного жутко.

    VIII

    И только двое нас теперь -- заразы
    разносчиков. Микробы, фразы
    равно способны поражать живое.
    Нас только двое:

    твое страшащееся смерти тельце,
    мои, играющие в земледельца
    с образованием, примерно восемь
    пудов. Плюс осень.

    Совсем испортилась твоя жужжалка!
    Но времени себя не жалко
    на нас растрачивать. Скажи спасибо,
    что -- неспесиво,

    IX

    что совершенно небрезгливо, либо --
    не чувствует, какая липа
    ему подсовывается в виде вялых
    больших и малых

    пархатостей. Ты отлеталась.
    Для времени, однако, старость
    и молодость неразличимы.
    Ему причины

    и следствия чужды де-юре,
    а данные в миниатюре
    -- тем более. Как пальцам в спешке
    -- орлы и решки.

    X

    Оно, пока ты там себе мелькала
    I

         While you sing, autumn came.
         Lucina stove melted.
         As long as you sing and fly,
         cold.

         Now you're slowly crawling on the surface of
         filthy plates, not looking
         back to where you came from in April.
         Now you barely

         MOVE. And worthless
         kill you. But, as a historian,
         death for which boring than flour,
         I hesitate, fly.

            II

         While you were singing and flying, leaves
         fell. And it is easier to pour
         water on the ground to back out of the puddle
         vchuzhe stare.

         And you, you see, completely blind. Can
         introduce color grains brain
         pomerkshey of thy pavement
         akin retina

         and shudder. But you, perhaps,
         satisfied with the spirit of stale
         housing, green curtains drooping.
         Life is long.

            III

         Ah, Tsokotukha, lost briskness,
         You look like an old Junkers,
         a black frame is a documentary
         distant era.

         Did not you there after midnight and then
         over my bassinet I was buzzing,
         persecuted in the window frame
         spotlights?

         And now, my dear, my yellow nail
         your abdomen is ready to touch,
         and you do not shudder with fright,
         buzzing, girlfriend.

            IV

         While you sang outside the window grayness
         intensified. And the door clave
         in the grooves of the dampness. And freezing heels.
         My house is in the doldrums.

         But you do not capture the pyramid
         faience have not washed
         dishes in the sink or tent
         sugar sweet.

         You're not up to it. Do not you
         German silver to their rubbish;
         communicate with her - our own peril.
         I was, however, too.

            V

         As old-fashioned your wings, legs!
         They fancied veil great-grandmother,
         Mixed with the day before yesterday
         French Tower -

         - Number nineteen century, in a word.
         But comparing with the marketing and the
         you, I turn into profit
         your death,

         pushing handle vile
         you to ethereal ideas, to full
         intangibility early.
         Forgive: cruel.

            VI

         What are you talking of dreams? On his battered,
         but not designed by anyone orbits?
         About the letter six-armed, for the sake of
         you in a notebook

         rashristanny on the ground plane
         kirillitsinym echo
         the only one whose color is used to
         you learned

         and takes wing. And now, the blind,
         you do not react, yielding
         bridgehead lively brunette female
         antics, gestures.

            VII

         While you were singing and flying birds
         thence departed. The streams plotitsy
         diminished, and in groves empty.
         crunches cabbage

         in the fields of cold, although dressed
         in winter. And a bomb somewhere
         alarm clock ticking, the face is not accurate,
         and explosion expired.

         And more - I do not hear anything.
         House cast light pokryshno
         back to the cloud. The grass withered.
         A little creepy.

            VIII

         And only two of us now - the contagion
         peddlers. Microbes phrases
         still capable of destroying living.
         We are only two:

         horrifying death of your body,
         my playing farmer
         to form, about eight
         pounds. Plus autumn.

         Very spoiled your Hummer!
         But time itself is not sorry
         us to spend. Say thank you,
         that - nespesivo,

            IX

         nebrezglivo that completely, or -
         It does not feel any linden
         he slips in the form of sluggish
         large and small

         Parhat. You fly off.
         For a time, however, old age
         and youth are indistinguishable.
         He causes

         investigation and alien, de jure,
         and the data in miniature
         -- especially. As the fingers in a hurry
         - Eagles and tails.

            X

         It is while you're there yourself flashed

    Смотрите также:

    Все тексты Сергей Садовников >>>

    Опрос: Верный ли текст песни?
    ДаНет