Ночь на окраине России.
Стоячий воздух, грязь, да лай собак.
Точили камень капли так невыносимо:
Трясина - мегаполис, алкоголь, табак.
Вопрос искомый стал я различать нечётко,
И так нужна мне новая точка отсчёта.
Иначе буду, как ошибка, я перечёркнут,
Так и оставшись навсегда в рабах.
Здесь, на окраине России,
Теряют остроту восторги и хула.
Сравнимо их значение с придорожной пылью,
Куда весомей гравий спрятанный в кулак.
Они выходят, когда красное солнце садится,
И капюшоны скрывают их повседневные лица.
Юго-запад державы. На самой границе
Я очутился, чтобы начать с нуля.
Направив дула пистолетов друг на друга,
Мы смотрим в черноту стволов с немым испугом.
И до предела сужен необъятный мир,
Мы потеряли звёздный ориентир.
Прикованы прогрессом к мониторам,
Мы приняли на веру мораторий.
И до предела сужен необъятный мир,
Мы потеряли звёздный ориентир.
Забег по трассе наперегонки с циклоном,
Родиться заново не поздно никогда.
Раздутым идолам не стоит бить поклоны,
Они исчезнут, не оставив и следа.
А тресканые лбы гноятся и червоточат,
Сменив на общее корыто свой святой источник.
И каждый первый, как просроченный товар, испорчен.
Истёрт на мелочную дрянь духовный дар.
Ночь на окраине России.
Каким предстанет этот мир при свете дня?
Когда-то строки эпитафий выбьют нам курсивом,
Ну а пока не время хоронить и умирать.
Уже недалеко. Я чувствую близость моря.
Его могущество послужит нам опорой.
Укреплены в идее люди в чёрных капюшонах,
Наёмников полки сомнёт один отряд.
Волна несётся, набирая силу, с побережья.
Но в её спутниках не разрушение, а надежда.
Преображая на глазах привычный мир,
На небе мы увидим снова звёздный ориентир.
Не путайте мираж и озарение.
Не ради крови зарождается сопротивление.
Преображая на глазах привычный мир,
На небе мы увидим снова звёздный ориентир.
Night on the outskirts of Russia.
Standing air, dirt, but the barking of dogs.
Sharpening stone drops so unbearable:
Bog - metropolis, alcohol, tobacco.
The question I began to distinguish the desired fuzzy,
And so I need a new point of reference.
Otherwise, I will, as an error, I struck-through,
And remain forever in the slaves.
Here, on the outskirts of Russia,
Lose sharpness enthusiasm and blasphemy.
Comparable their value with the roadside dust,
Where weightier gravel hidden in his fist.
They go when the red sun sets,
And the hoods hiding their faces everyday.
Southwest Power. On the border
I found myself, to start from scratch.
Pointing the muzzle guns at each other,
We look into the black trunks with silent dismay.
And to limit it narrowed vast world,
We lost star landmark.
Chained to the monitors progress,
We have adopted a moratorium on faith.
And to limit it narrowed vast world,
We lost star landmark.
Race around the track to race with cyclone
To be born again is not too late never.
Swollen idols is not necessary to beat the bows,
They will disappear, leaving no trace.
A cracking foreheads fester and chervotochat,
Replacing the total trough a holy spring.
And every first like expired goods, corrupted.
Istёrt on petty stuff spiritual gift.
Night on the outskirts of Russia.
How the world will appear in broad daylight?
Once epitaphs line will beat us in italics
Well, not yet time to bury and die.
Already close. I feel the closeness of the sea.
His power will serve as a support.
Strengthened in the idea of people in black hoods,
Mercenary regiments somnёt one unit.
Wave rushing, gathering strength from coast.
But it is not the destruction of satellites, and hope.
Transforming in front of the familiar world,
In heaven we will see again the star landmark.
Do not confuse a mirage and revelation.
Not the blood of the resistance arises.
Transforming in front of the familiar world,
In heaven we will see again the star landmark. Смотрите также: | |
