В Михайловском зима перерастает в осень.
Две гирьки часовых ложатся на весы,
Ка-ча-ют-ся себе, стихов от прозы просят,
А на цепях висят сторожевые псы.
О лунный циферблат! Мы не в своей тарелке:
Нам сахарная кость что ось железных лет!
Давно прошедший век процеживают стрелки:
Вот – Парус, вот – Дантес... А Пушкина всё нет.
Блажен, кто посетил. Декабрьское восстанье.
Парад взлетевших звезд и сбившихся планет!
Трещит зелёный лед. Мундиры. Танцы. Стансы.
Империя. Помост!.. А Пушкина всё нет.
И снова холода. Дымящиеся кружки
Застыли на весу чуть выше эполет:
Благословим друзей и юность! Где же Пушкин?
Державин сходит в гроб... А Пушкина всё нет.
Мы уловили смысл падежных окончаний,
Полёта ритма, рифм; мы взвесили тома
На площадях Москвы, на северных причалах
Без гирек часовых...
Вернёмся же к началу:
Нет времени. Сна нет. В Михайловском зима...
In Mikhailovsky, winter is developing in autumn.
Two watch girks fall on the scales,
Ka-tea-smiling, poems from prose asking,
And on the chains hang guard dogs.
Oh lunar dial! We are not in our plates:
We are sugar, that the axis of iron years!
For a long time, the arrows are filtered:
Here is a sail, here - Dantes ... And there is no Pushkin.
Blessed who visited. December rise.
Parade of boosted stars and confused planets!
Fastened green ice. Uniforms. Dancing. Stans.
Empire. Pellet! .. And no Pushkin is not.
And again cold. Smoky circles
Froze on the weight just above the EPUlet:
Bless friends and youth! Where is Pushkin?
Derzhavin goes into the coffin ... but it's not all Pushkin.
We caught the meaning of the case endings,
Rhythm flights, rhymes; We weighed Toma
On the squares of Moscow, on the northern piernes
Without greek hour ...
Let's come back to the beginning:
No time. No sleep. In Mikhailovsky winter ...
