«Если я играю, я не могу сочинять, если я сочиняю, я не хочу играть. Возможно, это потому, что я ленив; возможно, беспрестанные занятия на рояле и вечная суета, связанная с жизнью концертирующего артиста, берут у меня слишком много сил. Возможно, это потому, что я чувствую, что музыка, которую мне хотелось бы сочинять, сегодня неприемлема. А может быть, истинная причина того, что я в последние годы предпочел жизнь артиста-исполнителя жизни композитора, совсем иная. Уехав из России, я потерял желание сочинять. Лишившись родины, я потерял самого себя. У изгнанника, который лишился музыкальных корней, традиций и родной почвы, не остается желания творить, не остается иных утешений, кроме нерушимого безмолвия, нетревожимых воспоминаний».
“If I play, I cannot compose, if I compose, I do not want to play. Perhaps this is because I am lazy; perhaps the incessant practice of the piano and the eternal bustle associated with the life of a concert artist take me too much strength. Perhaps this is because I feel that the music I would like to compose is unacceptable today. And maybe the true reason that in recent years I have preferred the life of an artist-performer to the life of a composer is completely different. Having left Russia, I lost the desire to compose. Having lost my homeland, I lost myself. The exile, who has lost his musical roots, traditions and native soil, has no desire to create, no other consolations other than indestructible silence, undisturbed memories. ”
