господи мой, прохладный, простой, улыбчивый и сплошной
тяжело голове, полной шума, дребезга, всякой мерзости несмешной
протяни мне сложенные ладони да напои меня тишиной
я несу свою вахту, я отвоёвываю у хаоса крошечный вершок за вершком
говорю всем: смотрите, вы всемогущие (они тихо друг другу: "здорово, но с душком")
у меня шесть рейсов в неделю, господи, но к тебе я пришел пешком
рассказать ли, как я устал быть должным и как я меньше того, что наобещал
как я хохотал над мещанами, как стал лабухом у мещан
как я экономлю движения, уступая жилье сомнениям и вещам
ты был где-то поблизости, когда мы пели целой кухней, вся синь и пьянь,
дилана и высоцкого, все лады набекрень, что ни день, то всклянь,
ты гораздо дальше теперь, когда мы говорим о дхарме и бхакти-йоге, про инь и ян
потому что во сне одни психопаты грызут других, и ты просыпаешься от грызни
наблюдать, как тут месят, считают месяцы до начала большой резни
что я делаю здесь со своею сверхточной оптикой, отпусти меня, упраздни
я любил-то всего, может, трёх человек на свете, каждая скула как кетмень
и до них теперь не добраться ни поездом, ни паромом, ни сунув руку им за ремень:
безразличный металл, оргстекло, крепления, напыление и кремень
господи мой, господи, неизбывные допамин и серотонин
доживу, доумру ли когда до своих единственных именин
побреду ли когда через всю твою музыку, не закатывая штанин
через всю твою реку света, все твои звёздные лагеря,
где мои неживые братья меня приветствуют, ни полслова не говоря,
где узрю, наконец, воочию - ничего не бывает зря
где ты будешь стоять спиной (головокружение и джетлаг)
по тому, как рябью идет на тебе футболка, так, словно под ветром флаг
я немедленно догадаюсь, что ты ревешь, закусив кулак oh my god, cool, simple, smiling and solid
it’s hard for a head full of noise, bounce, all kinds of abominations unfunny
give me your clasped hands and give me silence
I keep my watch, I wrest from tiny chaos peak by peak
I say to everyone: look, you are omnipotent (they are quietly to each other: "great, but with a sweet smell")
I have six flights a week, my God, but I came to you on foot
whether to tell how tired I was to be due and how less I promised
how I laughed at the philistines, how I became a crap at the philistines
how I save traffic, giving way to housing doubts and things
you were somewhere nearby when we sang the whole kitchen, all the blue and drunk,
Dilan and Vysotsky, all the ways on one side, every day, take a curse,
you are much further now that we are talking about dharma and bhakti yoga, about yin and yang
because in a dream some psychopaths gnaw at others and you wake up from a bicker
watch how they knead here, consider the months before the great massacre
what am I doing here with my ultra-precise optics, let me go, abolish
I loved everything, maybe three people in the world, each cheekbone as a ketmen
and now they can’t be reached either by train, or by ferry, or by putting their hand in their belt:
indifferent metal, plexiglass, fasteners, spraying and flint
my goodness, my goodness, the inescapable dopamine and serotonin
I’ll live to see if I’ll die before my only name day
Will I wander through all your music without rolling my legs
across your entire river of light, all your star camps,
where my inanimate brothers greet me without a word
where I will finally see firsthand - nothing happens in vain
where will you stand with your back (dizziness and jetlag)
by the way a t-shirt ripples on you, like a flag in the wind
I will immediately guess that you roar, biting your fist Смотрите также: | |
