Катя пашет неделю между холеных баб, до сведенных скул. В пятницу вечером Катя приходит в паб и садится на барный стул. Катя просит себе еды и два шота виски по пятьдесят. Катя чернее сковороды, и глядит вокруг, как живой наждак, держит шею при этом так, как будто на ней висят.
Рослый бармен с серьгой ремесло свое знает четко и улыбается ей хитро. У Кати в бокале сироп, и водка, и долька лайма, и куантро. Не хмелеет; внутри коротит проводка, дыра размером со все нутро.
Катя вспоминает, как это тесно, смешно и дико, когда ты кем-то любим. Вот же время было, теперь, гляди-ка, ты одинока, как Белый Бим. Одинока так, что и выпить не с кем, уж ладно поговорить о будущем и былом. Одинока страшным, обидным, детским – отцовским гневом, пустым углом...
У Кати дома бутылка рома, на всякий случай, а в подкладке пальто чумовой гашиш. Ты, Господь, если не задушишь – так рассмешишь.
***
У Кати в метро звонит телефон, выскакивает из рук, падает на юбку. Катя видит, что это мама, но совсем ничего не слышит, бросает трубку.
***
Фейерверк с петардами, канонада; рядом с Катей тетка идет в боа. Мама снова звонит, ну чего ей надо, «Ма, чего тебе надо, а?».
Катя даже вздрагивает невольно, словно кто-то с силой стукнул по батарее: «Я сломала руку. Мне очень больно. Приезжай, пожалуйста, поскорее»...
Катя думает – вот те, милая, поделом. Кате страшно, что там за перелом.
Катя мечется по квартире, словно над нею заносят кнут. Скорая в дверь звонит через двадцать и пять минут. Что-то колет, оно не действует, хоть убей. Сердце бьется в Кате, как пойманный воробей.
Руку баюкает словно сына, и чья-то пьяная баба скачет, как саранча.
Катя кульком сидит на кушетке, по куртке пальчиками стуча.
К пяти утра сонный айболит накладывает лангеты, рисует справку и ценные указания отдает. Мама плакать перестает.
Катя едет домой в такси, челюстями стиснутыми скрипя. Ей не жалко ни маму, ни толстого, ни себя.
***
«Я усталый робот, дырявый бак. Надо быть героем, а я слабак. У меня сел голос, повыбит мех, и я не хочу быть сильнее всех. Не боец, когтями не снабжена. Я простая баба, ничья жена».
***
И Господь подумал: «Что-то Катька моя плоха. Сделалась суха, ко всему глуха. Хоть бывает Катька моя лиха, но большого нету за ней греха.
Я не лотерея, чтобы дарить айпод или там монитор ЖК. Даже вот мужика – днем с огнем не найдешь для нее хорошего мужика. Но Я не садист, чтобы вечно вспахивать ей дорогу, как миномет. Катерина моя не дура. Она поймет».
Катя просыпается, солнце комнату наполняет, она парит, как аэростат. Катя внезапно знает, что если хочется быть счастливой – пора бы стать. Катя знает, что в ней и в маме – одна и та же живая нить. То, что она стареет, нельзя исправить, - но взять, обдумать и извинить. Через пару недель маме вновь у доктора отмечаться, ей лангеты срежут с обеих рук. Катя дозванивается до собственного начальства, через пару часов билеты берет на юг.
…Катя лежит с двенадцати до шести, слушает, как прибой набежал на камни – и отбежал. Катю кто-то мусолил в потной своей горсти, а теперь вдруг взял и кулак разжал. Катя разглядывает южан, плещется в лазури и синеве, смотрит на закаты и на огонь. Катю медленно гладит по голове мамина разбинтованная ладонь.
Катя думает – я, наверное, не одна, я зачем-то еще нужна.
Там, где было так страшно, вдруг воцаряется совершенная тишина. Katya plow week between sleek women, to the cheekbones. On Friday evening, Kate comes to the pub and sits on the bar stool. Kate asks itself meal and two shots of whiskey fifty. Katya darker pans, and looks around like a living emery, while holding the neck as if to hang it.
Tall bartender with an earring knows his craft clear and smiles at her slyly. Katya in a glass of syrup, and vodka and a slice of lime and Cointreau. Not hmeleet; whiling away the inside wiring hole the size of all the insides.
Kate remembers it closely, funny and crazy, when you love someone. That was the same time now, Look, you're alone, as the White Bim. Lone so as not to have a drink with someone, I do all right to talk about the future and the past. Lone terrible, offensive, childish - his father's anger, empty corner ...
Katya home a bottle of rum, just in case, and in the lining of the coat hashish plague. You, Lord, if you do not strangle - so funny.
***
Katya subway phone rings, jumps out of hand, it falls on the skirt. Kate sees that Mom is, but really can not hear anything, hangs up.
***
Fireworks with firecrackers, gunfire; next to his aunt Katya goes boa. Mom rings again, well, what she needed, "Ma, what do you want, eh?".
Kate even flinch involuntarily, as if someone had knocked on with the power of the battery: "I broke my arm. I was very hurt. Come, please, as soon as possible ... "
Kate thought - these are, my dear, to share. Kate scared that there is a fracture.
Kate rushes around the apartment like a whip over it will wear. First on the door and ringing in twenty five minutes. Something pricks, it does not work, the life of me. Heart beats Kate how to catch a sparrow.
Hand lulls like a son, and someone's drunken woman jumping like grasshoppers.
Katya sack sitting on the couch, fingers tapping on the jacket.
By five in the morning sleepy Aibolit imposes splints, draws help and gives valuable guidance. Mother stops crying.
Kate goes home in a taxi, jaws clenched grinding. She does not feel sorry for any mother, any thick or herself.
***
"I'm tired robot leaky tank. You have to be a hero, and I'm a wimp. I've got a voice povybit fur, and I do not want to be the strongest of all. Not a fighter, is not equipped with claws. I am a simple woman, wife of a draw. "
***
And the Lord thought, "Something Katka my bad. Make a dry, everything is deaf. Though there Katka my dashing, but no large for her sin.
I'm not a lottery to give iPods or LCD monitor there. Even here man - the day the fire will not find a good man for her. But I'm not a sadist to forever plowing her way as mortar. Katherine, my not stupid. She'll understand. "
Kate wakes up, the sun fills the room, it soars like a balloon. Katya suddenly knows that if you want to be happy - it's time to be. Kate knows that her and her mother - the same live thread. The fact that she is getting older, can not be corrected - but to take, think it over and apologize. A few weeks later my mother again at the doctor notes splints srezhut it with both hands. Kate gets at your own boss, a couple of hours to the south takes tickets.
... Katia is from twelve to six, listens to the surf ran up on the rocks - and ran. Katya someone thumb in his sweaty handfuls, and now he suddenly opened his fist. Kate looks at the South, and splashing in the azure blue, watching the sunset and into the fire. Kate slowly stroking the head razbintovannaya mother's hand.
Kate thinks - I was probably not the only one, why do I need something else.
Where it was so terrible, suddenly silence reigns perfect. | |
