Твою струну едва задев неразличимым беглым взглядом.
И я уже не то чтоб рядом. А я и есть тот самый нерв.
И тонкой лаской ручейка я проникаю в эти руки.
Ах, если б знать, какие муки мне принесет твоя река.
И мы взлетаем, мы парим, не разбирая под ногами.
И мир увенчаный рогами, aх, он не нов ваш новый Рим.
И мы, плескаясь в облаках, уже не чуствуем тревоги.
Мы так спокойны, будто боги согрели нас в своих руках.
И вязкой краской на висок уже стекает наша радость,
А я уже не то, чтоб рядом, а я и есть тот ручеек.
Your string has barely touched an indistinguishable, cursory glance.
And I'm not that close. And I am that very nerve.
And with a thin caress of a brook I penetrate these hands.
Ah, if only I knew what torment your river will bring me.
And we take off, we soar, without disassembling under our feet.
And the world crowned with horns, ah, it is not new your new Rome.
And we, splashing in the clouds, no longer feel anxiety.
We are so calm, as if the gods have warmed us in their hands.
And our joy is already flowing down to the temple with viscous paint,
And I'm not that close, but I am that trickle.
