Ой, блины, мои блины, вы блиночки мои.
Напекла я блины на четыре сковроды.
Никто бли́ны не берет, никто даром не дает.
Только серая свинья понюха́ла да пошла.
За рекой огонь горит, у свиньи живот болит.
За рекой огонь потух, у свиньи живот распух
Болит сердце и печёнка за рекой живет девчонка
Кабы лодочка была, переехал бы туда.
Рита, рита, рита-та, вышла кошка за кота.
За кота-котовича, за Петра Петровича.
У котика у кота была мачеха лиха.
Она била кота приговаривала:
«На тебе папу на заднюю лапу,
Ешь, кот, не тащи, больше папы не проси!»
Ой, блины, мои блины, вы блиночки мои.
Напекла я блины на четыре сковроды.
Никто бли́ны не берет, никто даром не дает.
Только серая свинья понюха́ла да пошла.
За рекой огонь горит, у свиньи живот болит.
За рекой огонь потух, у свиньи живот распух
Болит сердце и печёнка за рекой живет девчонка
Кабы лодочка была, переехал бы туда.
Рита, рита, рита-та, вышла кошка за кота.
За кота-котовича, за Петра Петровича.
У котика у кота была мачеха лиха.
Она била кота приговаривала:
«На тебе папу на заднюю лапу,
Ешь, кот, не тащи, больше папы не проси!»
