Ты живешь в уездном городе N,
В старомодном доме возле реки,
Где весной так славно цветет сирень,
А зимой сугробы так глубоки.
Равнодушен к шуму душных столиц,
К перелетной славе, пустой молве,
Ведь в саду твоем сладкозвучных птиц
Больше, чем и в Питере и в Москве.
И в дому твоем покой да уют,
И в печи под вечер ворчит сосна,
И такие книги в шкафах живут,
Что легко ночами сидеть без сна.
Я так ясно вижу, как ты, устав,
Ввечеру садишься один к огню
И душистым чаем из диких трав
Запиваешь Сартра или Камю.
И тебе, конечно же, дела нет
До того, что где-то на берегах
Тех пустынных вод, что воспел поэт,
Чей бессмертный том ты держал в руках
С полчаса назад – но затем, прельщен
Иноземным слогом, решил: потом!
И какой-то странной тоской смущен,
Восвояси грузный отправил том, -
Ну, так вот, на этих то берегах
Я, который год, от руки к руке,
От судьбы к судьбе нахожусь в бегах,
И душа моя в затяжном прыжке
Не найдет спасительного кольца,
Чтобы дернуть – и клубок размотать,
С безоглядной дерзостью беглеца,
Перебив конвой, с рудника бежать…
Я билет взяла бы в один конец,
И с собой не стала бы брать ничего,
Но одно смущает меня, мин херц:
Я не то, что адреса твоего,
Даже имени – и того не знаю
А помню только лишь дом да сад,
Где встречались мы на закате сна,
Сотни лет вперед, сотни лет назад.
А еще – как пахло в ночи бедой,
Как слюдой мерцала вдали река,
Как потом поил ты меня водой
Приворотной из местного родника.
Но навряд ли мне подадут билет
На такую бедность координат!
Вот и маюсь я от судьбы к судьбе,
От руки к руке, мой далекий брат…
Ты в своем любезном, уездном N
Хоть на миг задумайся: как я там?
Ведь поил водой, не спускал с колен,
Говорил: проснуться вовек не дам…
Но уж коль проснулась – так дай мне знать,
Хоть случайно встреться, хоть напиши,
Над пустыней волн раздвигая мрак,
Разыщи, пожалуйста, разыщи. You live in the provincial town of N,
In an old-fashioned house near the river,
Where glorious spring lilac blossoms,
And so deep snowdrifts in winter.
Indifferent to noise stuffy capitals,
For migratory glory, empty rumor,
Indeed, in the garden of your mellifluous bird
More than in St. Petersburg and Moscow.
And in your home so quiet comfort,
And in the oven in the evening grumbles pine,
And these books in the closets live,
What is easy to sit at night without sleep.
I so clearly see you, tired,
In the evening sit down to a fire
And fragrant tea of wild herbs
Washed down with Sartre or Camus.
And you, of course, do not care
Before that somewhere on the banks
Those desert water that praised poet,
What immortal that you are holding a
With half an hour ago - but then, deceived
Foreign style, decided then!
And what a strange longing embarrassed
Sent back home is overweight -
Well, here, on the shores of
I that year, from hand to hand,
From the fate to the fate of'm on the run,
And my soul is in a protracted jump
Do not find life-saving ring,
To pull - and unwind the tangle,
With reckless daring fugitive
After smashing the convoy, from the mine to escape ...
I would take a ticket at one end,
And with them I would not take anything,
But one thing confuses me, min Herz:
I'm not what your address
Even the name - and the fact I do not know
And I remember only the house but the garden
Where we met on sleep sunset,
Hundreds of years in advance, hundreds of years ago.
And yet - as the smell trouble at night,
As far shimmering mica river
How then do you watered me with water
The Love from a local spring.
But hardly served me a ticket
In this coordinate poverty!
So I toil from fate to destiny,
From hand to hand, my distant brother ...
You're in his amiable, County N
Though the thought for a moment: I'm there?
After watering with water, I did not take off his knees,
He said: I will not give to wake up forever ...
But it woke stake - so let me know,
Although met by chance, even write,
Above the desert waves pushing gloom
Seek out, please inquire diligently. Смотрите также: | |
