Семь с половиной.
Я не очень верю актерам:
У них слишком уж много лиц,
А у меня есть ручная птица,
Она очень хрипло поет.
Что с того, что она мне снится,
Но зато никогда не врет!
У меня есть койот и ворон,
У тебя - атональный джаз.
Я стихов рассыпаю споры,
И взойдут ли они? Бог даст!
И над плотью умерщвленной,
Подлетает душа, как флаг.
Этот мир был такой зеленый,
До тех пор пока не ослаб!
Было в городе мирных танцев,
Слишком мало солнечных дней,
Я хотела бы в нем остаться,
Но уйти оказалось верней.
Чтобы боль вытекала горлом,
Лишь сверкнет Петропавловский шпиль,
И в жаровне тоски упорной
Оклемался высокий штиль.
Я сейчас демиург, мессия,
Я алхимик, шаман, поэт
По законам драматургии
Скоро должен начаться сюжет
Я пишу эту злую сказку,
Не надеясь на хеппи-энд
Своевольные роли и маски
Но вступил в увертюру бэнд.
Я не очень верю актерам:
Если это имеет смысл,
То на тонкой струне минора
Повисает как альпинист,
То все время у края сцены,
Разделяющего тьму и свет,
То смертельную платит цену
Созидая то, чего нет...
Его звали, скажем, Антоном.
Он, конечно, был маг и актер.
По средневековым законам
Ему мог бы светить костер.
Он умел вызывать затмения,
Смех и ветер, слезы и дождь...
Хоть он делал это на сцене,
Инквизицию не проведешь.
Каждый день: выходной, понедельник,
Он играл сердцами людей.
Он во всех амплуа был гений:
Комик, трагик, простак, злодей.
Тот игрок, что печатью мечен,
Инженю, резонер, слуга.
Но актеры – не Богова свечка
И не чёртова кочерга.
Его паства – толпа у кассы,
Его храм – галерка-вертеп.
Он за клоуна и гимнаста,
Его жесты – вино и хлеб.
В балагане толпа людская –
Так изволь получить паек
Тем, что в рай, таких не пускают,
Даже с краю – только в раек...
Ты встаешь на свои колена,
И глядишь, не совсем дыша,
Как шевелятся доски сцены,
Потому что в них есть душа.
То король, то бродяга, то есть,
Каждый раз все новая роль,
Лицедействуешь – так на совесть,
Открывать свое сердце изволь.
Что получишь в ответ по праву –
То любовь, то лишь медный грош,
То овации, крики "браво!",
То из ложи швыряют нож.
И любовь чрезмерна, и плети.
Зацепило – не гнись, держись.
Ты уже променял все на свете
На дурманящий запах кулис...
Вот тогда и беда поверит,
Что, как ангел, ты не уязвим.
Ну, а может, как Том и Джерри,
Или просто, как клоун и мим.
За свой дар игры невозбранной
Ты и быть, и не быть готов…
Бог хранит дураков и пьяных,
А еще бережет шутов.
Эта ласка и эта таска,
Маска тьмы, пустоты костюм
Тонкой пленкой цветной раскраски
Слепит глазки, морочит ум,
Слепит глаз и морочит ум...
И когда с пропоротым сердцем
Наш герой приходит домой,
Там пьянчуги лезут погреться,
Проститутки кричат: "ты мой!"
На его истекающий голос
Собираются упыри.
Он идет, излучая веселость,
Что с того, что дыра внутри?
Что с того, что внутри колодец,
Коридор извилистых строф?
Он внутри.. снаружи, то есть,
Он раздвоен между миров.
Он идет, запинаясь о звезды,
И под кожей не кровь – вода.
Я не очень верю тверезым,
Но и пьяным совсем не всегда...
Ночь прошла, и он снова новый:
Искрометен, жив и игрив.
Снова зритель глядит, зачарован,
Как он пьесы плетет мотив.
Среди тех, кто забыл о вздохе –
Я, та девочка в первом ряду!
Я не в городе, не в эпохе,
Вслед за ним без оглядки иду.
Я ребенок в смешном балагане
Сказки под названием жизнь,
Я дрожу перед злыми врагами
И в восторге от криков бис.
Белый грим Пьеро с Арлекино,
И сердечко в груди тук-тук,
И я уже почти Коломбина,
Я забыла, что это глюк!
Покатаемся в аттракционе,
Притяжение этих мук..
На машинке или в вагоне,
Меж столицами и вокруг.
Там веселые шутки, пляски,
И в финале оркестр трам-парам!
Я не очень Seven and a half.
I do not believe the actors:
They have too many people,
And I have a handmade bird
She sings very harshly.
What with the fact that she is my dream,
But never lies!
I have a coyote and raven
You - atonal jazz.
I crumble poetry disputes
And they germinate? God will give!
And the flesh mortified,
The soul flies like a flag.
This world was so green,
Until not weak!
It was peaceful in the city of dance,
Too few sunny days,
I would like to stay in it,
But leave was correct.
To the pain flowed throat
Only sparkle spire of Peter and Paul,
And the hearth of persistent melancholy
Oklemalas high style.
I'm a demiurge, the Messiah,
I am an alchemist, shaman, poet
According to the laws of drama
Soon the story should begin
I am writing this cruel fairy tale,
Not hoping for a happy ending
Willfully roles and masks
But the band went into the overture.
I do not believe the actors:
If it makes sense,
That on a thin string of minor
It hangs like a climber,
That is all the time at the edge of the stage,
Divide the darkness and the light,
That deadly pays the price
While Creating something that is not ...
His name was, say, Anton.
Of course, he was a magician and actor.
In medieval laws
He could light a fire.
He was able to cause an eclipse,
Laughter and the wind, rain and tears ...
Though he did on stage,
Inquisition is not up to snuff.
Every day: day off Monday,
He played the hearts of men.
He was a role in all genius:
The comedian, thespian, a simpleton, a villain.
The player that is labeled with the seal,
Ingenue, argumentative servant.
But the actors - not Bogova candle
And no damn poker.
His congregation - the crowd at the box office,
His temple - the gallery-den.
It is for the clown and a gymnast,
His gestures - wine and bread.
In the shed human mob -
So if you please get rations
The fact that in heaven, there are not allowed,
Even with the end - only in paradise ...
You get up on his knees,
And before you know it, it is not breathing,
How are moving scenes of the board,
Because they have a soul.
That king, the tramp, that is,
Each time all the new role,
Litsedeystvuesh - so conscientiously,
Open your heart if you please.
What you get back on the right -
That love, it is only a copper penny,
That applause, shouts of "Bravo!"
So throw out the box knife.
And love is excessive, and the whip.
Hooked - not gnis, hold on.
You've traded everything
In the heady smell of the scenes ...
That's when the trouble to believe,
What, like an angel, you're not vulnerable.
Well, maybe, like Tom and Jerry,
Or simply like a clown and mime.
For his gift of the game without hindrance
You be it, and be ready to ...
God protects fools and drunks,
And saves jesters.
This weasel and this Tasca,
Mask of Darkness, the void suit
A thin film of colored paint
Eyes are blind, fools the mind,
A blind eye and fools the mind ...
And when a heart proporotym
Our hero comes home
There drunks climb to warm up,
Prostitutes shout: "you are mine!"
His expiring voice
Gather ghouls.
He goes, radiating gaiety,
What with the fact that the hole inside?
So what is inside the well,
Corridor twisting verses?
He was inside .. outside, that is,
He forked between the worlds.
He walks haltingly about stars
And under the skin instead of blood - water.
I do not believe tverezym,
But not always drunk ...
The night passed, and he was again a new one:
Lightspark alive and playful.
Again, the viewer looks, enchanted,
As he weaves the motif of the play.
Among those who have forgotten about the breath -
I'm the girl in the front row!
I'm not in the city, not in age,
Behind him walk without looking back.
I am a child in a ridiculous farce
Tales called life,
I tremble before the evil enemies
And delighted with the sound of an encore.
White makeup Piero with Harlequin,
And the heart in the chest tuk-tuk,
And I almost Columbine,
I forgot that this is a bug!
We ride in the attraction,
The attraction of these torments ..
On the machine or on the train,
Between and around the capital.
There are jokes, dances,
And in the final orchestra tram-pairs!
I do not really Смотрите также: | |
