Прямо по Валааму, что ни штурмом, то изломом.
В час "икс" вдох и выдох – навынос, покуда не выдаст ехидну ослица.
Я не из этого теста, а когда не в жилу – совсем тяжело.
От Кубани, через Терек до Баку, Эривана и Тифлиса,
Не измеришь, не отменишь, не простишь. Легли на крыло.
Перекрыли кислород, объегорили народ, поимели во все места.
Указали шесток, раздали паёк. Шаг вперёд, вправо, влево – черта.
Альпийских снегов, Киевских гор – колья осиновые, язвы гвоздиные;
Полукровки, маловеры вершат приговор: в лоскуты, в лоскуты! В помои сединами!
Улюлюкают, шельмуют, свистят, брызжут слюной.
А на золотом крыльце довольный сапожник-портной.
Вот вам рукотворная слава, доля ворья-шакалья.
Сначала эйфория, трофеи, халява. В итоге братская полынья.
Сгорбились, сгрудились. Толокно да картошка.
Самогонные речи уносят глубже от берегов:
Что ж ты, лей, не жалей, аль не чуешь, с кем пьёшь?
Где здесь самая-самая ложка! –
Дёгтя с мёдом и перцем для пущей зачистки мозгов.
Своим умом бы да своими устами, но над и под нами – вода и вода.
Слава Богу, дневальный в электрическом храме
До сих пор не замкнул провода.
Белая голова, воспалённые глаза...
После свеч, среди икон, ночами, на уровне сердца
Загорается Твоя бирюза.
С замиранием струн, снится Делакруа.
От крова до гроба рядом казни и козни.
Как из Грек по Днепру, проходя острова, лисий дух в Русском море намотало на кости
Аврамова лона. Гей, нишкни, государь!
Самозван-самосвят, зуб за око, не глядя!
Гей, Ядвига, Варнава, трижды в воду, подряд,
Кого конём потесним, кого плетью огладим.
Крещальную формулу обертоны инакомыслия, шутя, заслали в надир.
Не ведая, творили: в Ингельгейме – Людовик, в Киеве – князь Владимир.
Как апостолы, от гнева и гонений Иудеев,
А жёны-мироносицы – от Распятья до гроба, -
Страхи и страсти, досказав и рассеяв,
В каждом стаде со своим уставом особа.
Свобода шарлатанка на шарабане-американке,
Гении, злодеи рядом с факелом Веры.
И тут уж не зарекайся ни от амнистии, ни от крайней
По-еврейски, гречески, римски обещанной высшей меры.
Всё равно, что исповедовать праведников
В Богом забытом раю,
Где и так довольно уготовано правд,
Чтобы кто-нибудь вспомнил Твою, или понял свою.
О чём ты молчишь, звонарь?
Какая долгая епитимья...
От Пилата до Ирода – сироты мы.
От Ирода до Пилата – виноватые.
Ищем пятый угол - место скорби, совести и стыда.
Directly on Balaam that no storm, then a break.
In the hour "X" in and out breath - take-out, as long as not give a donkey echidna.
I did not test this, and when not in mine - very difficult.
From the Kuban, the Terek to Baku, Erivan and Tiflis,
Can not be measured, can not be abolished, is not easy. We went on the wing.
Pull the plug, obegorili people, raped all places.
Indicated hearth, handed out rations. Step forward, left, right - the devil.
Alpine snow, Kiev hills - stakes aspen, ulcers Gvozdin;
Mongrels, heard by the verdict of little faith: in patches, in patches! The dishwater gray hairs!
Hoot, defame, whistle, bryzzhut saliva.
And on the golden porch pleased cobbler-tailor.
Here is a man-made glory, the share of thieves, jackals.
First euphoria, trophies, freebie. As a result, a mass polynya.
Hunched, huddled. Oatmeal yes potatoes.
Moonshine carry deeper speech from the coast:
What are you, lei, do not be sorry, Al Do you hear not with whom you drink?
Where is the most-most spoon! -
Tar with honey and pepper for greater stripping brains.
His mind would let their mouths, but above and below us - water and water.
Thank God, in the orderly electric temple
It is still not closed wire.
White head, inflamed eyes ...
After the candle, including icons, at night, at heart level
Lights Your turquoise.
With a sinking strings, dreaming Delacroix.
From the shelter next to the grave penalty and intrigues.
As from the Greeks on the Dnieper River, passing the island, fox-spirit in the Russian sea reeled at the bone
Abram's womb. Gay, nishkni, sire!
The self-self-appointed, and a tooth for an eye is not looking!
Gay, Jadwiga, Barnabas, three times in the water, in a row,
Who horse surpassing who whip stroked.
Baptismal formula overtones dissent jokingly dispatched nadir.
Not knowing it, it worked: in Ingelheim - Louis, in Kiev - Prince Vladimir.
Like the apostles, anger and persecution of the Jews,
A myrrhbearers - from the Crucifixion to the grave -
Fears and passions, and finishing what is scattered,
In each herd with its charter lady.
Freedom sharlatanka on gig-American,
Geniuses, villains close to the torch of the Faith.
And there could not promise any amnesty or from extreme
In Hebrew, Greek, Roman promised the highest measure.
Anyway, that profess the righteous
In a crooked paradise
Where and so pretty in store for the truth,
To anyone remembered Thy, or realized his.
What are you silent, ringer?
What a long penance ...
From Pilate to Herod - we orphans.
From Herod to Pilate - Guilty.
We are looking for the fifth corner - a place of sorrow, conscience and shame. Смотрите также: | |
