вот так просто. из лаверов превратились в хейтеров. теперь не объединяет ничего более, больнее лишь думать, что покоя не будет. и пока под покровом ночи скрывались, чьи-то рифмы на звуки фортепиано, в руке сигарета, в другой - телефон. и только просить продолжения. но банкета больше не будет. не знаю, задело ли так глубоко. у меня полна хата людей, у тебя же их полон балкон. и рыдать от этого хочется, и вроде летели мы так высоко, но чем выше, тем нам больнее да и падать почти три минуты. а я всё хочу уйти, в себя, поглубже. может, лета для нас уж не будет. мы хотели как лучше, и что получили? ночь в подушку лицом, тишину. мы сидели там оба, скулили. только толку от этого ноль. прогуляли все ночи, пропили все деньги, мы плевали на горечь и боль. жили с трепетом на километрах, хоть и были в других городах. позабыли про день, в разговорах не искали мы смысла в словах. но пришло как-то время прощаться, я как-будто не принял ещё. ухожу я туда, куда раньше я мчался. не иди, дорогая, за мной. ничего нет.
That's so simple. From the lanoms turned into haters. Now it does not combine anything more, it is only more painful to think that there will be no peace. And while under the cover of the night were hid, someone's rhymes on the sounds of the piano, in the hand of the cigarette, to the other - the phone. And just asking to continue. But there will be no more banquet. I do not know if it hurt so deeply. I have a full hut people, you have their full balcony. And I want to cry from it, and like we flew so high, but the higher, the higher the way it is more painful and fall almost three minutes. And I want to go away, deeper. Maybe summer will not be for us. We wanted it better, and what did you get? Night in the pillow face, silence. We were sitting there both, whined. Only a sense from this zero. Walked all nights, drank all the money, we spit on bitterness and pain. We lived with trepidation at kilometers, although they were in other cities. Forgot about the day, in conversations, we did not look for meaning in words. But she came once a time to say goodbye, I as if I did not accept yet. I'm going there, where I used to rushed. Do not go, dear, for me. there is nothing.
