Если после полночи, после пьянки
пробужденье встретишь на полустанке,
то, припав к заиндевелым перилам,
не скользи вдогонку за тупорылым,
заскорузлым скорым, во мгле летящим,
даровавшим облик окрестным чащам,
на одну секунду лучом пронзенным
и погасшим за последним вагоном.
Поезд не задержится на равнинах.
Желтизна в железных глазах змеиных,
промелькнув, расплавится без остатка.
Темнота сжимается, как перчатка,
свет и звук в себе заглушая сразу.
Здесь не место мифу, легенде, сказу:
не наяда плещет хвостом в грязи, не
кавалер к тебе гремит на дрезине.
Не гляди окрест, не горит костер ли.
Не кричи — лишь воздух взорвется в горле.
Потому что нет слиянья кромешней
пустоты внутри с пустотою внешней.
А когда пойдешь по камням корявым,
бесконечным шпалам, стеклянным травам,
разъяснит природа тебе любезно,
что горизонтальной бывает бездна.