1.
Ты вот, знаешь, там вечно где-то, остаёшься не холодом на коленях.
Вечером тяжело отсылать сообщения, да и меньше пакеты.
Я обесцветил эмоции временем, они превратились в ветер.
Который в метро, когда приходит твоя электричка, я нажимаю на стоп,
Сколько их тысяч, черных и мелких, мне вряд ли все сосчитать.
Лето лепит дорогу где-то, там где не пройдёт мой февраль.
Я перед весной, после осени, опускаются плавно листы на воде,
Когда спросишь в гости меня, жди день, я приеду на следующий.
Чтобы быть не в планах, чистую самую выкину фразу,
Скорчу лица выражение не актёрское, мне не плохо живётся,
Только без спазмов, сердце кровью налитое, на бумагу слепо положено.
Ты вот, как в руке поместилась, мне мало имени, и чувства через пунктиры,
Вышло так, что когда ты спать ложилась, я просыпался пустым, без псевдонима, просто Никитой.
Хоть ходи за тобой, всё равно не догонишь,
До дрожи, до крошек, любить можно ведь,
Это агония двух сердце брошенных не в то время,
Чтобы дать свет, тем кому нужно гореть.
Мимо... Все мимо... И я не он. И ты не ты.
Так сложилось, что забыть это не получилось,
Просто тянутся дни и жди, не жди, всё равно наедине не один.
Не надо речи про коконы, так сложно всё, скомкано острым конусом на языке,
Хочется сказать что-то особенное, а получается бред про любовь.
Это действительно мило в ноль ноль. И только.
Дальше новое солнце. И тысячи мимо стихов.
2.
Перебои тусклых ламп в вагонах метро и моя агония. но
бит не бинт, извини, и все равно больно укладывается
вечер на тонкие плечи улицы, истерика фар, и слова, словно
вырванные наспех листы, летят и летят по ветру из красивого рта, да вот только,
ты только, подожди, стой же, выслушай, но ты снова по барам,
один, а вокруг все такие счастливые, парами, бёдрами,
граммами, травой и драмом, перебоями тусклых ламп, все достало,
транскрипция транса и руки поранены, в холодные ребра ванны, никого не осталось,
кто бы понял, поднял, да просто напоил и обнял, увез подальше от мраморного города,
неизумрудного питера, где так трудно быть мне железной,
взвинченной утром без крепкого кофе, без пальцев, разучившихся в такт с твоими,
и в каждом имени, в каждой странице невыносимое, хочу сжаться в твоей рубашке,
но каждую ночь вспоминаю квартиру на окраине купчино, где было так страшно
даже просто разойтись на пять минут в комнату и на кухню, где вместе готовили
первый ужин, и мир берегли ото всех свой, и было хорошо так, без этих текстов,
стихов распоротых на аорте, так и было, так и любили - нежно, тихо, чтобы никто
не слышал, кроме нас двоих. но раздавлены в хлам запястья, и точки почему-то в начале,
без голода горя,не трогай меня, не трогай,
не кричала, не била, кусала лишь губы красивые свои тихо, причины, причалы длинные.
но вечер ложится ровно, и тлеет телефон молчанием,словно захлебнувшийся,
позвоночники, каблуки, дороги разбитые, перерезанное в горле "ты",
в центре пусто, дворцовка тихая, как вода, передайте связным, что больше нет связи,
нет связок, нетуда.
бессмысленно узелки на память и что-то менять, говорю о тебе пунктирами,
предлогами, суффиксами бессильными, минивэны вен сталкиваются в одну огромную
катастрофу, во мне не остается ни одного живого чувства, боль двух лет
укладывается в одну строфу, перебои, ты слышишь, как я загибаюсь тут со своими стихами,
с кем-то еще в чужой рубашке загибаюсь под музыку нашего, а ты по барам с руками
под платьем чьим-то, цветным, узким,и на твоих руках не затянулись наши царапины,
она спит рядом, а ты нет, грустно около батареи, куришь, и голубые глаза ее в память впиваются
и можно меня не помнить уже, и, я знаю, не будет хуже. но я умираю где-то в сердечной мыщце,
затихаю музыкой из машин, в толпах и тысячах твоих милых девочек,
в улыбке всех встречающих и невстреченных,
минуты на мьюте,
я устала и стала последними дрожащими переходами
не трогай меня, не трогай, не трогай меня, не трогай.
не о любви сказка - о нулевом балан 1.
You're here, you know, there is always somewhere you remain not cold in her lap.
In the evening, hard to send messages, and even smaller packages.
I desaturated emotion time, they turned into the wind.
Which in the subway, when your train comes, I click on the stop,
How many thousands of black and small, I can hardly count them all.
Summer sculpts the road somewhere, where will not pass my February.
I'm in front of the spring, after the fall, fall gently on the water sheets,
When asked to visit me, wait for the day I will come next.
To be in the plans, the most pure ice throw,
Scorch actor's facial expression is not, I do not live badly,
Only without cramps, heart, blood poured on the paper blindly put.
You'd like to fit the hand, I'm a little name, and feelings through the dotted lines,
What happened was that when you went to sleep, I woke up empty, without an alias, simply Nikita.
At least go for you, you still will not catch up,
Before shivers up the crumbs, because you can love,
It is the agony of the two heart thrown at the wrong time,
To give light to those who need to burn.
Past ... All past ... And I'm not him. And you're not you.
It so happened that could not forget it,
Just drag and wait for days, do not wait, it is not one alone.
No need to question about the cocoons so hard all crumpled acute cone in a language
I want to say something special, and it turns nonsense about love.
It's really nice to zero zero. But only.
Then a new sun. And thousands of poems by.
2.
Interruptions of dim lamps in subway cars and my agony. but
bit is not the bandage, I'm sorry, and still hurts fit
Evening at the thin shoulders of the streets, hysterical headlights, and words like
hastily torn sheets, fly and fly in the wind from a beautiful mouth, but that's just,
You just wait, wait just listen, but you're back on the bars,
one, and all around are happy, couples, hips,
grams, grass and Drama, intermittently dim light, everything got,
Transcription trance and injure hands in the cold bath edges, no one left,
who would understand, lifted, but just watered and hugged, took away from the marble city,
neizumrudnogo Peter, where it is so hard to be me iron,
inflated in the morning without a strong coffee, without fingers, forgotten how the beat with yours,
and every name, every intolerable page, I want to squeeze in your shirt,
but every night I remember an apartment on the outskirts of Kupchino, where it was so scary
even just for five minutes to disperse into the room and into the kitchen, where together prepared
the first dinner, and took care of the world from all their own, and it was so good, without these texts
poems to strut on the aorta, and was well liked - softly, softly, so that no one
I not heard, except the two of us. but crushed wrist in the trash, and the point is why in the beginning,
without hunger grief, do not touch me, do not touch,
not screaming, not beating, biting her lips only their beautiful quiet reason, long piers.
but the evening goes smoothly, and smoldering phone silence, as if choking,
spines, heels, broken road, cut the throat "you"
in the center of empty dvortsovka quiet as water, pass connected, there is no more communication,
no tangles, netuda.
pointless nodules on memory and change something, you talk about the dotted lines,
prepositions, suffixes powerless, minivans veins encountered in one huge
catastrophe, there was not a live feeling in me, the pain of two years
fit in one stanza, interruptions, you hear me then folded his poems,
with someone else in another shirt I folded our music, and you're on bars with his hands
under someone's dress, color, narrow, and your hands are not dragged our scratches,
she sleeps around, and you're not sad about batteries, smoke, blue eyes, and her memory dig
and I can not remember, and I know I will not be worse. but I'm dying somewhere in the heart muscles,
calms down music from cars, crowds and thousands of your cute girls,
smile all met and unmet,
minutes on mute,
I was tired and was the last trembling transitions
do not touch me, do not touch, do not touch me, do not touch.
not a fairy tale about love - about zero Balan Смотрите также: | |
