на заре нашего бытия стояла вечная весна.
она в наших снах.
играет, смеется, греет своей лаской, обмывает слезами.
улыбается строгими звездами с пасмурного предгорного неба, убегает за далекие заливы верхом на циклонах.
и мстит недосягаемостью.
мстит за то что мы ее просрали.
печаль будет длиться вечно, мне уже никуда не деться.
то что я могу потерять мне никогда не принадлежало
просто мы чужие люди, которые случайно прошли вместе какой-то отрезок пути так и не поняв друг друга.
ты можешь налгать, можешь сказать, что я был не тем, не тем, кто был нужен.
даже не приходил на ужин.
зачем я вообше был нужен?
все монотонное, однотонное.
если я когда-нибудь умру, а я очень скоро умру так и не признав этого мира.
постигнув его вблизи, издали, снаружи и изнутри.
постигнув, но не приняв, умру.
пусть исполнят то, что задумано, пусть они поверят и пусть посмеются над этими страстями.
ведь то, что они называют страстью на самом деле не душевная энергия, а лишь трение между душой и внешним миром.
а главное, пусть поверят в себя и станут беспомощными, как дети.
потому что слабость велика, а сила ничтожна.
такого было мое впечатление.
твое впечатление оказалось совсем другим.
а как все обстоит на самом деле, мы с тобой вряд ли вообще когда-нибудь узнаем.
могу сказать лишь, что слухи о уме и доброте дельфинов основаны на рассказах у старших плавцов.
но мы лишены возможности услышать рассказы тех, кого они толкали в другую сторону.
мы позволим себе роскошь.
быть одновременно аристократами и демократами.
революционерами и реакционерами, сторонниками легальной борьбы и нелегальной,
и все это в зависимости, места и обстоятельств, в которых нам придется находиться и действовать вместе.
с тобой.
с тобой.
если я испортился, выброси меня в урну, предварительно подоженную окурком.
лишь по утрам я чувствую себя немного живым
за завтраком меня обманывали.
и мне никто не подскажет где прячется солнце.
зато я знаю сотни способов селфхарма.
вырежь меня из бумаги.
подари мне собаку, я буду ее любить, а потом застрелю ее из-за глупых воспоминаний.
ее услышат лишь стены, среди которых нас, видимо, ждет петля.
свою любовь я выблевал с балкона высотного дома.
и вроде легче, но все равно люстра - ближайшая перспектива.
запрети мне вредить оболочке, все равно внутри что-нибудь нацарапаю.
я живу, чтобы кормить кота, который по ночам крадет у меня одеяло.
кажется, я растаял и высох.
не беда.
ведь все равно никем не был.
что-то было в руках, но, наверное, я потерял эту тонкую нить.
надо же, даже ярик в москве не хочет со мной курить.
разрежь меня на куски во избежании затора в мусоропроводе.
меня наконец-то утилизируют и может переработают во что-то стоящие.
последнее желание жить я вылью в фикус на подоконнике.
винтовка это праздник. летов погиб.
благотворите покойника. at the dawn of our existence was eternal spring.
it is in our dreams.
playing, laughing, his warm affection, she washes tears.
smiling stringent stars with cloudy sky foothill, runs for distant bays riding a cyclone.
revenge and inaccessibility.
revenge for what we prosrali it.
sadness will last forever, I can not avoid.
what can I lose I never belonged
we just strangers who accidentally passed along any part of the way and do not understand each other.
can you lied, you could say that I was not the one not to those who needed.
even I did not come to dinner.
voobshe why I needed?
all monotonous, monotonous.
if I ever die, I will die soon and not recognizing this world.
perceiving it close, from afar, from outside and inside.
comprehended, but not assuming die.
let him perform what is conceived, that they will believe and let him laugh at these passions.
because what they call passion actually is not spiritual energy, but only the friction between the soul and the outside world.
and most importantly, let them believe in themselves and become helpless as children.
because the weakness of the great, and the strength is negligible.
such was my impression.
your impression was quite different.
but as things are in fact, we're hardly will ever know.
I can only say that the rumors of mind and goodness of dolphins is based on the stories of the older swimmers.
but we are unable to hear the stories of those whom they pushed in the other direction.
we allow ourselves the luxury.
be both aristocracy and democracy.
revolutionaries and reactionaries, the supporters of legal and illegal struggle,
and it all depends, place and circumstances in which we will have to be and act together.
with you.
with you.
If I messed up, throw me in the trash, pre podozhennuyu stub.
Only in the morning I feel a little alive
breakfast deceived me.
and I will tell no one where the sun is hiding.
but I know hundreds of ways selfharma.
I engrave paper.
Give me a dog, I love her, and then shoot it because of stupid memories.
it will hear only the walls, among which we apparently waiting loop.
I love vomit from the balcony of a high-rise building.
and it seemed easier, but still chandelier - the short term.
rebuke me harm shell still inside something scribbled.
I live to feed the cat, which at night stealing my blanket.
I think I melted and dried.
no problem.
because still nobody was.
there was something in his hand, but I think I lost that thin thread.
it is necessary, even Yarik in Moscow does not want me to smoke.
Cut me to pieces in order to avoid congestion in the garbage disposal.
I finally disposed of and can process into something worthwhile.
Recently, the desire to live, I will pour in on the windowsill ficus.
Rifle is a holiday. letov died.
good to the deceased. | |
