Мои треки это отказ от линейного восприятия времени:
вечность в которой мне сразу и пятнадцать и тридцать.
Вылезаю через форточку на ночь на день рождения.
Богатый жизненный опыт помогает отстоять в споре позицию.
Мой несуществующий брат, он же воображаемый менеджер,
не дает скиснуть эмоциям, как будто я навсегда в пубертате.
Ему стоит только надавить на нужную железу и раскрывается сердце,
как с конфеты снимается фантик.
Сила первой любви помогает мне, старику, подняться по лестнице,
от кризиса среднего возраста не вскрыться.
Свежесть ощущений, вкус хлеба и прочие признаки детства проношу контрабандой
и вливаю в свои релизы.
Кручу педали, подъезжаю к реке на своем велике.
Пусть утонут мое одиночество, старость и жир когда я нырну в холодную воду с крутого берега
и страх утонуть в простынях напомнит, что я еще жив.
Загоняю себя в угол сцены ночными кошмарами,
путаюсь в проводах, падаю на пол между папой и мамой.
Выступление кончилось, я расписываюсь на флаере и, чтобы не загордиться,
одновременно огород вскапываю.
Диафрагмой сжимаются стены, зима превращается в лето,
моя жизнь — это формула с одной переменной.
Я безнадежно тяну руку к последнему свету и старческий стон преобразуется в крик младенца.
Как крыса в пластмассовом шаре заперт внутри своего большого сердца.
Захлебываюсь и тону в глубоком пожаре, одновременно блюю радугой и истекаю желчью.
Как крыса в пластмассовом шаре заперт внутри своего большого сердца.
Захлебываюсь и тону в глубоком пожаре и тут же с другой стороны голый вываливаюсь.
Не хочу быть таким, каким я был лет десять назад,
смотреть на эту грудь и чахлую спину,
если бы на ней были веснушки, я бы взял опасную бритву и вырезал каждую
как с Марком Хантом расправился Федор Емельяненко.
Тети и дяди и пьянки в красной и черной от вина и пива постели отражаются в горячем зеленом чае,
за пределами кружки с которым вы все живете и блеете (?).
Я никогда не был достаточно добрым или злым:
вот когда я захватил замок своего лучшего друга, мне пришлось убить всех до одного его родных.
У меня не осталось ничего и даже сил для испуга.
Нет, по утрам я не просыпаюсь в Игре престолов, но каждый раз жалею о том, каким был вчера.
Я так далек от своего детства, что даже переодел голову — она смотрит из щелей и хохочет во снах.
Я никогда в свой доширак не высыпал приправу, подруга был дома одна, но я не заходил в гости.
Американский пирог, порнуха и Blink-182 – посижу еще один, что-то мне опять не здоровится.
Послушаю чужой смех — звучит(?) из телевизора, напишу себе письмо, напьюсь и будет мне удивительно.
Найти его под подушкой на завтра и посмеяться над тем, сколько в нем тоски и как мало смысла.
Палачи ночью вворачивают штопор кому-то в ногу, журналисты празднуют день рождения в кафе,
я взрослею под одеялом — держу ружье наготове и без звука смотрю эротику по РЕН-ТВ.
Палачи ночью вворачивают штопор кому-то в ногу, журналисты празднуют день рождения в кафе,
я взрослею под одеялом — держу ружье наготове и без звука смотрю эротику по РЕН-ТВ. My tracks are a rejection of the linear perception of time:
an eternity in which I am immediately fifteen and thirty.
I get out through the window on my birthday night.
Rich life experience helps to defend a position in a dispute.
My non-existent brother, he's an imaginary manager,
It doesn’t let my emotions harden, as if I were forever in puberty.
He just needs to put pressure on the desired gland and the heart opens,
how candy is removed from candy.
The power of first love helps me, old man, climb the stairs,
from a midlife crisis does not open.
Freshness of sensations, taste of bread and other signs of childhood I smuggle
and pour it into my releases.
I pedal, I drive up to the river on my bike.
Let my loneliness, old age and fat drown when I dive into the cold water from a steep bank
and the fear of drowning in sheets will remind me that I am still alive.
I'm driving myself into a corner of the stage with nightmares
getting confused in wires, falling to the floor between dad and mom.
The performance is over, I sign on the flyer and, in order not to be proud,
I dig up the garden at the same time.
The walls shrink with a diaphragm, winter turns into summer
my life is a one-variable formula.
I hopelessly pull my hand to the last light and the senile moan is transformed into the cry of a baby.
Like a rat in a plastic ball locked inside his big heart.
Choking and drowning in a deep fire, at the same time bleating with a rainbow and bleeding bile.
Like a rat in a plastic ball locked inside his big heart.
I choke and drown in a deep fire, and then from the other side naked fall out.
I don't wanna be what I was ten years ago
look at this chest and stunted back,
if there were freckles on it, I would take a dangerous razor and cut each
how Fedor Emelianenko dealt with Mark Hunt.
Aunts and uncles and boozes in red and black from wine and beer beds are reflected in hot green tea,
outside the circle with which you all live and bleat (?).
I have never been good or evil enough:
when I captured the castle of my best friend, I had to kill all of his relatives.
I did not have anything left, or even strength for fear.
No, in the mornings I don’t wake up in the Game of Thrones, but every time I regret what I was like yesterday.
I am so far from my childhood that I even changed my head - she looks out of the crevices and laughs in her dreams.
I never poured seasoning in my doshirak, my friend was at home alone, but I did not go to visit.
American pie, porn and Blink-182 - I’ll sit one more, something doesn’t greet me again.
I listen to someone else's laugh - it sounds (?) From the TV, I write a letter to myself, get drunk and it will be amazing to me.
Find him under the pillow for tomorrow and laugh at how much anguish is in him and how little sense.
The executioners at night screw a corkscrew into someone’s leg, journalists celebrate their birthday in a cafe,
I grow up under a blanket - I keep my gun ready and without a sound I watch erotica on REN-TV.
The executioners at night screw a corkscrew into someone’s leg, journalists celebrate their birthday in a cafe,
I grow up under a blanket - I keep my gun ready and without a sound I watch erotica on REN-TV. | |
